Мы серые ангелы - [8]

Лопатин, очнувшись от этих воспоминаний, уставился на Медведева. Перед ним сидел белобрысый худощавый паренёк, форма висела на нём, как на пугале, ему, наверно, только восемнадцать и стукнуло.

— Ты-то тут за что? — спросил устало Лопатин.

— Да новые сапоги на хлеб сменял, а старшина шум поднял, — виновато опустив глаза, говорил Медведев, — вы, дяденька, не думайте, это меня от сала коптёрского пробрало, старое, наверное, было.

— Ладно, разберёмся, — со вздохом сказал Лопатин, — найди место и отдыхай, завтра в бой, там и самому иногда обосраться можно.

Лопатин закрыл глаза, и опять его закачали приятные воспоминания.

Поженились они с Дуняшей в том же году. Зажили, как говорится, душа в душу. В хозяйстве они оба были не ленивы, так что всё у них ладно было. Но сейчас Лопатину виделось, как они с ней в баню ходили. Баню-то он сам срубил. Бывало, глянет на него своими зелёными глазюками и так с усмешкой: «Ну, что, пойдём твоё, обожжённое парить» и засмеётся, да так звонко, от всей души. Вот так до войны напарили они двух дочек и сына.

Опять этот взводный, зараза, прервал его сон.

— Лопатин, я договорился, Василькова к пулемёту приставили, смотри твой сектор, та высотка слева, там дзот, не знаю как, но до него надо добраться, хоть на метле, ладно, я дальше, Медведев, ты ещё не обосрался? — бросил он уже на ходу.

— Ага, умники, метлу забыли дать, — проворчал Лопатин, — ну иди сюда, — кивнул он Медведеву, вжавшемуся от страха в окоп.

— Слушай, — начал Лопатин, — все перед боем бздят, даже самые смелые. Но есть свои хитрости у тех, кто под пулями ходят. Те пули, что свистят, не твои, не бойся, свою ты всё равно не услышишь. Прятаться надо только в самых свежих воронках, два раза за один обстрел в одно и то же место ни мина, ни снаряд не попадают. Вот, собственно, и все солдатские премудрости, — ухмыльнулся Лопатин, — держись меня, прорвёмся!

Через час они ушли в бой. В этом бою Лопатина тяжело ранило. Боец Медведев, сам, будучи легко ранен, перевязал его, а потом на себе вытащил Лопатина с поля боя. За полученные в бою ранения они оба были амнистированы и после госпиталя направлены в свои части для прохождения дальнейшей службы.

Фортуна повернулся задом

Срочную я служил в 331-м полку ВДВ в г. Кострома. Службу я проходил в 1-й противотанковой батарее 1-го батальона. В батарее было три взвода, во взводе три расчёта по четыре человека — командир расчёта — сержант, рядовые — наводчик, заряжающий и подносчик снарядов. Наводчики поражали цели практически с первого выстрела. Батарея была всегда отличная. В очередной призыв, перед Новым годом, к нам в батарею пришёл боец с очень странной фамилией — Фортуна. Да, именно так, рядовой Фортуна. Его назначили подносчиком снарядов в соседний расчёт, и ничего особенного в нём не было.

В конце января батарея выехала на учебные стрельбы на наш полигон, в лагерь Песочное, недалеко от Костромы. Для наводчиков, а они в этом деле главные, это было привычным и знакомым. Цели — фанерные танки двигались с помощью троса и лебёдки по полигону, а наводчики их поражали, поэтому никаких проблем не предвиделось, но начиная с первых выстрелов наводчики стали отчаянно мазать. Цели стали поражаться только с четвёртого или пятого выстрела. Для противотанковой батареи ВДВ это чистая двойка. Командир батареи был в бешенстве. Он ходил по огневой позиции и орал: «Гвардейцы, вы что, охренели, у нас и на второй выстрел права почти нет, а вы даже с третьего не можете попасть». Все суетились, переживали, но в этот день батарея отстрелялась на двойку.

Вечером комбат вызвал к себе в палатку командиров расчётов и два часа промывал им мозги. Такого позора батарея ещё никогда не испытывала. Пытались проанализировать все действия расчётов, но всё было, как всегда. Стрельбы были учебные, поэтому решили, что это чистая случайность и на следующий день нам повезёт больше.

Утром следующего дня, после завтрака, батарея выдвинулась на огневую позицию. Расчёты стали очень тщательно готовиться к стрельбам. Но всё повторилось. Наводчики продолжали отчаянно мазать, комбат просто пылал от ярости. Командирам расчётов было обещано лишить их сержантских лычек, наводчикам по пять суток губы каждому, но всё тщетно, и во второй день батарея отстрелялась на двойку.

Надо отметить, что случай действительно был неординарный, отличная батарея — и второй день стреляет исключительно на двойку. Утром следующего дня были уже зачётные стрельбы, и на огневую позицию батареи прибыл командир нашего батальона:

— Ну что, комбат, говорят, от тебя фортуна отвернулась, — поздоровался он с нашим командиром батареи.

Тот неожиданно замер с рукой командира батальона в своей руке и с каким-то отрешённым взглядом произнёс:

— Не может быть.

— Да как не может быть, у тебя наводчики мажут в белый свет, как в копеечку, и весь полк уже говорит: первая отличная сдулась!

— Товарищ майор, — засуетился вдруг наш командир батареи, — разрешите я перед началом стрельбы дам пару ценных указаний.

— Давай, валяй, комбат, как говорят, перед смертью не надышишься, — усмехнулся командир батальона.