Мы серые ангелы - [7]

Выглянуло солнце, подул лёгкий ветерок. Мы вышли к набережной Невки. Повернувшись к реке, женщина, не снимая, придерживая двумя пальцами возле воротника, приподняла локотки своих рук и распахнула в стороны полы моей куртки, словно парус, подставляя себя навстречу ветру, давая ему возможность подсушить свой наряд. Уже повидав все её прелести, я, как поётся в одной песне, стал завидовать этому ветерку. Постояв минут десять, женщина вернула мне куртку. Платье высохло и вновь стало светлым. Женщина благодарно улыбнулась мне и размахивая сумочкой пошла к мостику. Я смотрел на неё и опять любовался. Она взошла на мостик, ещё раз улыбнулась и, стрельнув своими озёрами, пошла по своим делам. Внезапно над мостиком, по которому она шла, возникла радуга. Это было так волшебно, красивая и загадочная женщина в радуге. Она не назвала своего имени, а я не стал настаивать, поэтому она так и осталась для меня женщина-радуга.

Солдаты

Лопатин доел кашу из котелка, облизал и спрятал за голенище ложку. Укоризненно вздохнул и спрятал грязный котелок в свой солдатский мешок — потом помою, решил он. Вытянул ноги вдоль окопа, поёрзал задницей и, устроившись поудобней, закрыл глаза. Вот уже три недели он проходит службу в отдельной штрафной роте. Всё из-за этого сержанта Василькова. Лопатин уже прошёл четыре страшных боя, в которых выбило половину роты. Командование особо штрафников не жаловало, бросали под пулемёты почём зря. Ему всякий раз просто везло, остался без царапины, редкое явление для штрафников. Лопатин улыбнулся, он-то знал, в чём дело. Это его жена, красавица Дуняша, за него беспокоилась. Лицо Лопатина расплылось ещё больше от воспоминаний.

— Лопатин, чего ты такой довольный, как будто в женскую баню забрёл? — услышал он сверху.

Лопатин открыл глаза, над ним стоял взводный, хороший мужик, только нудный.

— Да я… — начал было он, но лейтенант отмахнулся.

— Слушай, не видел Медведева? — спросил взводный оглядываясь.

— Так у него это, как всегда, перед боем.

— Что, опять обосрался? — взводный от злости сдвинул свою фуражку на затылок и начал дико озираться. — Ну, всё, достал, найду, яйца откручу на хрен, — заорал лейтенант.

Лопатин ухмыльнулся и, облокотившись на стенку окопа, задумчиво изрёк под заинтересованные взгляды других бойцов:

— Не открутите, товарищ лейтенант.

— Это почему? — удивился взводный.

— А у него их нет, — Лопатин выдержал небольшую паузу и продолжил: — На штатном месте, — закончил он под дружный хохот.

— Это как? — вытаращил глаза взводный.

— А они у него от страха закатились к глотке и более не выкатываются, — быстро проговорил уже под гомерический хохот солдат Лопатин.

Взводный отмахнулся и заорав: «Медведев, где ты, сука, найду, убью, хоть с яйцами, хоть без них», пошёл дальше по окопу.

Лопатин, устроившись поудобней, закрыл глаза…

Свою Дуняшу он впервые увидел, когда она купалась без исподнего у них в речке. Он сам был любитель с утра окунуться в речной прохладе. А тут глядь, девка без всего плавает, он по-быстрому на берег-то вылез там, где она одежду свою оставила, посмотреть, как она выходить будет, за кустами спрятался и ждёт. А она нырнула да с другой стороны тихонько подходит в чём мать родила и спрашивает: «Ну что, всё увидел? И как, хороша?» От неожиданности Лопатин поскользнулся да нагишом в прибрежную крапиву и упал. Сильно тогда обжёгся, особенно хозяйство своё.

Она к ним в деревню по распределению училкой приехала. Многие ребята за ней ухлёстывали, но она никого к себе не подпускала, а после этого случая стала на него посматривать с усмешкой.

Лопатин от её взгляда всегда краснел, вспоминая тот случай. И вот как-то осенью на очередных посиделках зашёл разговор, кто с кем, значит, гуляет или гулял, все на училку, почему она ни с кем. А она кивнула на Лопатина и говорит: «Вон мой жених, он всё равно уже всё видел, так ведь, Ваня?» Лопатин как сидел на брёвнышке возле костра, так и упал назад. Долго ещё прохода ему ребята расспросами не давали, но уж очень Лопатину не хотелось про своё обожжённое крапивой хозяйство всем рассказывать.

Приятные воспоминания Лопатина прервал голос взводного: «Слушай, Лопатин, завтра в атаку возьми Медведева, а то ведь ротный обещал пристрелить, жалко парня, хоть и обосранец. Ты у нас калач тёртый, глядишь, он с тобой и до фрицев добежит».

— Мне в этой жизни только засранцев не хватало, — недовольно хмыкнул Лопатин.

— Только это ещё не всё, — ухмыльнулся взводный, — пополнение прибыло — к тебе в отделение Василькова определили, командованию по хрену, какую вы там бабу не поделили. Ну, я пошёл, дела у меня, — сразу заторопился взводный.

Лопатин сразу вспомнил ту драку с Васильковым. Как он бахвалился перед группой солдат, что их санитарку, шалаву, имел, мол, и так, и эдак. А она не такая была, хоть и на войне, но очень чистая девушка. Ничего лишнего себе не позволяла, да и жених у неё был, лётчик, где-то рядом воевал, встречались они иногда. Вот тогда Лопатин и дал в морду Василькову со словами: «Если тебе, кобелю, баба не дала, это ещё не значит, что она шалава». В общем, сцепились они. А тут, как назло, комендантский взвод. Обоих из сержантов в рядовые и на месяц в штрафную роту.