Мы придем на могилы братишек - [31]
На дороге, ведущей к дачному поселку, заурчали моторы. Цепочка бамовцев и омоновцев приближалась к насыпи. За ней, настороженно поводя стволами пулеметов, двигался БТР.
Напряжение звенело, вибрировало, взвинчивало нервы доброй сотни участников этой страшной и беспощадной игры. Игры, в которой ставкой были не три безразличных ко всему трупа у веселенькой зелененькой стенки, а напряженно трепещущие сердца и вцепившиеся в них души пока еще живых людей.
ЗА СПИНОЙ у боевиков захлюпала вода. «Духи» резко развернулись. После дневного света их глаза ничего не могли различить в мрачном сумраке тоннеля. Взметнулись стволы, готовые послать смерть вдоль круглых стен, превращающих любой промах в смертельный рикошет.
— Кто?
— Свои. Ильяс еще пулемет дал, — ответил приглушенный голос по-чеченски.
— Куда его ставить? — недовольно буркнул старший. Боевики опустили оружие, стали разворачиваться к выходу.
Но один, вздрогнув от голоса Эльдара, наоборот, стал приподнимать опущенный было автомат.
— Ты откуда здесь, легавый?
В этот момент от стен тоннеля отделились еще двое. Длинные очереди пулемета и двух автоматов в замкнутом пространстве страшно ударили по перепонкам. Но еще страшнее хлестанули тяжелые пули, смяв и отшвырнув к выходу все трио засадной группы.
В ту же секунду свинцово-стальные потоки вырвались из глубины двух других тоннелей. Приближавшиеся к выходу бойцы Эльдара били вперед, еще не видя врага, но понимая, что пулям больше некуда лететь. Только вперед. В тех, кто сам только что готовил внезапную гибель другим.
Но и в самом плотном огне бывают прорехи.
В одном из тоннелей уцелевший под смертельным ливнем боевик успел развернуться и выпустить в сверкающую вспышками темноту полный магазин автомата. А еще через секунду, уже падая, он сумел нажать на спуск подствольника. Граната черканула по верхнему своду, серебристо-черной лягушкой поскакала вглубь и рванула, выбросив сноп бенгальских огней.
Единственный из бойцов Эльдара, уцелевший в этой группе, добил в упор стрелявшего боевика, а затем бегом помчался назад и, схватив под мышки, потащил к свету, на сухое место своих товарищей, один из которых стонал, держась за бок, а второй мертво обмяк.
С ПЕРВЫМИ же выстрелами в тоннелях омоновцы упали за насыпь. Но вместо того, чтобы беспомощно раскинув руки от страшных ударов в спины скатываться один за другим по щебенчатым склонам, они открыли ураганный огонь. Он превратил в решето стены всех стоящих вдоль насыпи домиков, расщепил доски чердаков, сметая, пронзая, разрывая на куски каждого, кто не сумел укрыться, кому не повезло.
Резко сдавший назад и прикрывшийся высоким бугром БТР вертел еле видимой со стороны боевиков башней. Он то деловито постукивал из КПВТ, пробивая насквозь бетонные заборы и вырывая из тел спрятавшихся за ними боевиков куски мяса в кулак величиной, то стремительно посылал короткую очередь из ПКТ, навек успокаивая блеснувшего оптикой снайпера.
Недалеко от БТРа в обложенном мешками с землей кузове развернувшегося «Урала» спокойно, как недавно перед телевизионщиками, командовал своим расчетом Пастор. Его АГС бил короткими очередями. И редкая из них не находила цель.
Несмотря на такой оборот, «духи» дрались отчаянно. Опомнившись после первого шока, они стали отходить короткими перебежками от укрытия к укрытию. Заработали их подствольники, все ближе и злее стали взвизгивать бандитские пули.
А между двумя встречными потоками смерти, перекатившись через насыпь и пригнувшись, бежали четверо.
Длинными очередями слева и справа от них Пастор выстроил огненно-черные стены разрывов, спрятав товарищей от флангового огня за повисшими лохматыми клубами. Но он не сумел уберечь их от боевика, который, прижавшись ко дну окопчика и не поднимая головы, швырнул в сторону своих врагов зеленую, рубленную на дольки «лимонку».
Веер осколков достал бамовцев уже в спины. Трое, мертвые уже несколько часов и безжизненно висевшие на спинах выносивших их офицеров, не стали еще мертвее. Они равнодушно приняли удары доброго десятка вонзившихся в них кусков чугуна, защитив тех, кто уносил их к своим. А вот прикрывавший своих подчиненных и свалившийся с перебитой осколком ногой комбат застонал в смертном отчаянии, понимая, что жить ему осталось секунды: живая мишень в ста метрах от ближайшего автоматчика.
Но уже зазвучал во всех рациях звенящий, подстегивающий голос Шопена:
— Огня, ребята, огня! Прикрыть братишку!
И встали новые клубы разрывов от АГСа и подствольников. С утроенной яростью заполоскал свинец по позициям боевиков.
И мелькнули над насыпью тени могучих бесшабашных собровцев, подхвативших раненого и перебросивших его в безопасное место, как пушинку.
А еще через несколько минут склонившийся над ним Айболит уже убеждал женатого десять лет комбата, что такое ранение до свадьбы однозначно заживет.
РЕБЯТ Эльдара хоронили на родовом кладбище недалеко от Грозного. Тележурналист Миша со своим оператором снимал их похороны, прекрасно понимая, что этот материал в эфир не пойдет. Он не вписывался в «видение чеченской ситуации» руководством телекомпании.
