Мы покорим бурю - [21]

Подперев руками подбородок, она смотрела на каменный дом, его многочисленные, огромные, прозрачные стекла, на зовущие усесться в них белые плетеные кресла на террасе, мягкие белые подушки которых были окантованы зеленой материей.

Дом Фарров! Гай мало говорил о нем в те далекие дни, но, то немногое, что он сказал, передавало впечатление этого величия. Он говорил о времени, когда привезет Руби сюда. Как легковерна была ее сестра. Но если Руби была легковерна, то она сама была непозволительно слепа. Ее первую, как вихрем, затянуло в компанию Гая. И пока она упивалась тем, как легко поражает его своими презрительными тирадами, она и не предполагала, что под его угрюмым молчанием скрывается ответный маневр. За ее спиной он полностью завоевал Руби. Возможно, если бы она вела себя более умно и скрывала свои чувства, он бы вел себя более открыто, и она могла бы спасти Руби, могла бы показать ей, что это пустой и тщеславный человек. Но она ненавидела его слишком сильно, чтобы думать о дипломатии. Слава Богу, Майкл Фарр не догадывался, что ее когда-то привлекал его брат.

Соня посмотрела на противоположный конец лужайки, где сидела Серена Фарр в окружении мужчин. Сейчас она смеялась и непринужденно болтала, и на ее живом лице не было заметно и следа от недавних чувств. Соня перевела взгляд на озеро, зелено-голубая вода которого отсвечивала яркими солнечными бликами. Вдали, на горизонте появлялись и исчезали облака, подсвеченные солнцем, и от этого немного розовые. Долька серебристой луны была видна высоко в чистом, прозрачном небе. Она не предполагала, направляясь в офис Майкла Фарра, что вскоре будет сидеть здесь, на вечеринке в Кингскорте, как почетный гость и весьма заметная для всей округи фигура. Когда она вспомнила, как относятся здесь к Гаю Фарру, то еле удержалась от того, чтобы не закричать: — Это неправда!

Она покрылось краской стыда, когда доктор Невилл сказал, что знает ее мать. Как быстро изменилось выражение его глаз. Понял ли он, что она самозванка? Она подумала о Дики и о том, что он стал совсем другим здесь. Ее напряженность сразу же спала. Одна неделя в этом замечательном месте подействовала на него просто волшебно. Его тело стало крепким, загорелым; ноги покрылись постоянными ссадинами; он стал сущим озорником, что удивляло и пугало Соню. Может быть, в нем проснулась отцовская кровь, а может быть, это просто…

Двадцатипятицентовая монета упала ей на колени. Она подняла вопросительный взгляд на Дональда Брандта, с улыбкой смотревшего на нее. Он подождал, пока официант расставит чашки, стаканы и тарелки с бутербродами и пирожными на столе, а затем сел за стол напротив Сони.

— Я взял всего понемногу, не зная, что вы предпочитаете. Вы ведь всегда упорно отказывались перекусить со мной, вспомните. А эта «грязная прибыль» просто для того, чтобы отвлечь вас от ваших мыслей. Я никогда не ношу мелочь, из-за нее отвисают карманы, вместо них я ношу двадцатипятицентовики. Похоже, что вы унеслись за тысячи миль отсюда.

Обводя монеткой узор мягко-розовой поверхности стола, Соня сказала:

— Вовсе нет. Я размышляла о мальчике и пыталась понять, с чем связано неожиданное превращение Дики в озорника: с изначальной порочностью человека, игрой наследственности или с шестилетней дочкой управляющего Кингскорта, сбивающей его с пути истинного, — она выбрала его себе в товарищи. На следующий же день после приезда я нашла их у шоссе, кидающих камни в проезжающие автомобили. Я не могу поверить, что Дики нравятся такие игры.

— Конечно, как и всегда, — это женщина соблазнила его, — легко решил проблему Брандт. — Означают ли все эти перемены в вашей жизни, — он обвел рукой дом, озеро и сад, — что вы теперь бросили вашу профессию и больше не чувствуете желания проектировать дома?

Соня быстро поставила чашку с чаем на блюдце.

— Бросить мою профессию? Конечно, нет. С чего вы взяли?

— А что здесь удивительного? Как одна из наследниц всей этой роскоши…

— Да, но я не… — Соня вовремя остановилась и тут же продолжила дальше. — Я не чувствую себя счастливой, если не загружена работой по уши.

Ее сердце чуть не остановилось, когда она встретила его острый стальной взгляд, но она продолжила:

— Вы, конечно, слышали, что… что сбежавшая дочь Фарров, и все ее дети были лишены наследства.

— Я слышал и это, и гораздо больше, гораздо, — его взгляд был устремлен на стакан, который он вертел в руках. — Я рад услышать, что вы собираетесь и дальше заниматься своей работой. У меня в кармане есть грандиозный план развития.

— Надеюсь, что он не испарится в воздухе, как предыдущий. Попробуйте, вот эти бутерброды с грибами, они удивительно сочные.

— Благодарю, я лучше выкурю сигарету. Угощайтесь, — он достал золотой портсигар и, раскрыв, протянул Соне.

— На это предложение я отвечу отрицательно.

Прикуривая, он посмотрел на нее.

— Вы загадка для меня, мисс Карсон. Вы не курите, вы «ненавидите коктейли», разбейся хоть в лепешку, я никогда не заманил бы вас на свои вечеринки, и, тем не менее, у вас такие же современные взгляды, как у всех девушек, которых я встречал. В чем же дело?