Мы не сеем колючек - [62]

Да, не зря ей снилась ночью Умм Аббас. Свекровь, худущая, со скрипучим голосом, внешне не была похожа на громогласную, могучую Умм Аббас, но эта разница, казалось, только подчеркивала их глубочайшее душевное сходство. Какое белье накопилось? Ни она, ни Аллям ничего еще с себя не снимали.

— Что я должна стирать? — осведомилась Сейида.

— Там увидишь — белье, вещи…

— Почему же я, а не те, кто их носил?

— Ты или другая, какая разница? Тебе что, впервой, что ли, стирать?

Сейиде не хотелось начинать свою жизнь в этом доме со скандала. Она сделала вид, что не заметила язвительного намека, и спокойно сказала:

— Разумеется, мы все здесь равны, но все-таки каждая может постирать свое белье сама…

— Каждая свое? Ты воображаешь, что стиральный порошок достается бесплатно?! Может, ты приучена стирать воротник в одной воде, а рукава — в другой? Так и скажи! А хочешь, служанку тебе наймем, ты ведь не привыкла обходиться без прислуги…

Кровь прилила к лицу Сейиды. Ей стоило немалого труда сдержаться и не ответить на откровенную издевку.

— Хорошо, постираю. Я всю жизнь гну спину на других — не в диковинку!

— То-то вспомнила! А я думала, ты уже забыла…

Сейида пошла в чулан и увидела гору барахла.

Будто нарочно копили несколько месяцев. Тут была одежда всех обитателей дома: старухи, Габаллы, Наимы, Мансура, его жены и четверых детей — Али, Махмуда, Бахии и Закии.

— Разожги примус… Натаскай воды!.. — распоряжалась свекровь.

Работы было невпроворот. Сейида просто недоумевала, как же они обходились раньше? Вроде бы все были при деле. Не было видно только Тафиды. Но выяснилось, что и она не прохлаждается — пошла на рынок, как объяснила Наима.

Подошло время обеда. Явился Мансур с двумя пучками редиски. Аллям принес дыню, Тафида вытащила из корзины репу, дешевый сыр, черствые лепешки.

Семья собралась за столом. Все поели, а мыть посуду выпало, разумеется, младшей невестке.

Вот уже несколько дней Сейида жила в доме мужа.

Но за все это время не было ни одной минуты, когда бы она почувствовала себя самостоятельной женщиной, хозяйкой своей судьбы. А из-за чего еще, как не из-за этого, она пошла за Алляма?! Сейида пребывала в какой-то странной растерянности, словно ее завели в незнакомое место и бросили среди враждебной толпы. Как быть? Куда продираться? Никакого просвета впереди…

Опять она всего лишь служанка, только теперь хозяева ее гораздо грубее, несправедливее и многочисленнее. Что тут предпримешь?! Не драться же со старухой! Да еще неизвестно, чем кончится семейный скандал. Ведь даже Аллям будет не на ее стороне.

Сейида несколько раз жаловалась мужу, но тот лишь бормотал:

— А что ты хочешь? Все так живут… Надо уметь переносить тяготы. Прислуги у нас нет.

— Я и есть прислуга!

— По крайней мере, в своем доме, не у чужих людей…

— Только и слова, что свой дом, а на деле настоящая каторга.

— Ничего, привыкнешь…

— Никогда!

— Как же тогда жить?

— Отдельно! Самим по себе!

— Выходит, я должен снять для тебя особняк?

— А ты как думал?!

— На какие шиши?

— Это уж твое дело. Завел жену, так устрой по-человечески, а не в этой норе!

— Что ты говоришь! И это о доме, в котором тебя приютили?

— Меня тоже не на дороге нашли.

— А кем ты была? Может, хозяйкой, а?..

— Я была полноправным членом семьи! А кто я на этой каторге?

— Ты работаешь на себя…

— И еще на десять человек!

— Это твои родственники.

— Аллям, как ты не поймешь — я хочу жить только для нас двоих!

— Вымоли особняк у Аллаха!

Подлинной хозяйкой в доме была свекровь. Но командовать невестками и внуками ей казалось мало — ока то и дело выбегала на двор и гонялась за мальчишками, крича во все горло. Аллям пытался урезонивать мать, но куда там — это только еще больше распаляло ее. Особенно доставалось Сейиде. Та уступала, как могла, избегала ссор, но чувствовала, что надолго ее не хватит.

Однажды жарким душным утром — Нил уже разлился — Сейида поднялась с постели, завернулась в черную накидку, в которой теперь, после замужества, она всегда выходила на улицу, и, не говоря старухе ни слова, двинулась к двери.

— Далеко собралась? — вскинула голову свекровь.

— Пойду прогуляюсь.

— Куда?

— Навещу госпожу Фатьму, на рынок зайду…

— А стирка?

— Разок и без меня можно обойтись.

— Тафида больна, а Наима печет хлеб. Кроме тебя, стирать некому.

— Выстираю, когда вернусь.

— У Мансура и Алляма нет чистой смены.

— К завтрашнему дню высохнет.

— А ты пойдешь шляться?!

— Как вам мысли-то такие приходят на старости лет! Не гневили бы Аллаха, уже одной ногой в могиле! — сорвалась Сейида.

— Смерти моей желаешь?! Ах ты дрянь!

— Не дряннее вас!

— Так ты ругаться!

Старуха вскочила, ухватила невестку за платье и дернула изо всех сил. Раздался треск рвущейся материи. Сейида оттолкнула свекровь, и та с громкими воплями упала на пол. На ее крики прибежали Наима и Тафида. Шуму было на весь квартал. Собрались соседи, вся улица с восторгом наблюдала, как «учат» молодую невестку.

Наконец, нашлись добрые люди — растащили дерущихся и развели по разным комнатам. Свекровь никак не могла остыть, все ругалась и кричала, что ее сын должен задать ослушнице примерную трепку. А Сейида плакала и клялась, что, если муж не подыщет собственного дома, она и минуты с ним не останется.