Мы не сеем колючек - [12]

— Все обойдется, Сейида.

Плача, они вошли в комнату, где стояла низкая лавка, на которой спал сын Атувы, а напротив — железная кровать с крашеными черными ножками.

— Иди поешь, Сейида, — предложила тетка Атува.

Девочка отрицательно покачала головой.

— Нельзя ложиться спать на голодный желудок, — уговаривала Атува.

Слова долетали до Сейиды словно издалека. Девочка прилегла на кровать, стремясь скорее забыться в спасительном сне. Свернулась калачиком, придвинулась к стене, закрыла глаза — но сон не шел. Вновь как наяву она увидела все, что произошло вечером: отца, завернутого в абу, взволнованных людей, их приглушенные голоса. Потом в усталой памяти стали всплывать события всего дня, и тяжелая дрема наконец овладела ее сознанием.

Сейиду разбудили крики, плач и причитания, доносившиеся с их двора. Атува объяснила, что это родственники отца пришли на похороны. А она даже и не знала, что у отца есть родственники. Дома Сейида застала множество знакомых и незнакомых людей. Одни приходили, другие уходили.

— …Еще масса дел! До сих пор нет свидетельства о смерти, — словно издалека донесся до нее голос Бахнаси.

— Скоро придет врач. — Это голос Анвара, хозяина мастерской, в которой работал сын Атувы.

— Тогда зовите обмывальщика. — Снова голос Бахнаси.

— Куда торопиться? Опоздаешь на заседание парламента? — отозвался Анвар.

— По холодку-то легче идти на кладбище. А то солнце начнет припекать.

— Свидетельство уже есть, — сообщил сын Атувы.

Внимание Сейиды привлекли двое высоких мужчин.

Они несли не то скамейку, не то топчан.

— Ну что, начнем?

— Да, принимайтесь, — распорядился Анвар и обернулся к окружающим: — Мочалку с мылом приготовили?

— Все готово, даже гроб принесли, — ответил Азуз эль-Мунджад, сосед по дому. Он воздел руки к небу и начал молиться: — Аллах да упокоит душу твою, брат Габер. Больших грехов за тобой нет, что видно даже по твоей смерти — Аллах не позволил тебе долго мучиться. Пусть минует его гнев и нас, грешных!

В углу двора Сейида увидела деревянный ящик. Она поняла — это гроб, в такие ящики кладут покойников. Теперь наступил черед переплетчика Габера, ее отца. Его недвижное тело сейчас унесут, и больше уж он не вернется…

— Пойдем по улице эс-Садд, через район Сейида Зейнаб к цитадели, а потом повернем к аль-Муджавирин, — деловито и озабоченно перечислял чей-то голос.

Не все ли равно, какой дорогой уйдет твой отец — тебя ведь он не возьмет с собой. Уж лучше бы ей умереть. Почему смерть избрала отца, а не ее или ненавистную мачеху…

Боясь опоздать к выносу тела, во двор сбегались ребятишки. За ними тянулись взрослые. Кое-кто вошел в дом, другие ждали во дворе. Горестно вздыхая, перебирали четки. Из окон слышались громкие рыдания. Тетка Атува схватила Сейиду за руку и потащила прочь. «Пойдем, дочка, пойдем!» — приговаривала ока сквозь слезы. Но девочка не двинулась с места. Если она могла присутствовать на похоронах чужих людей, почему же нельзя проводить собственного отца?

Чувство тоски и отчаяния переполняло Сейиду. Подойти бы к гробу, встряхнуть отца за плечи, разбудить от страшного сна. Или просто прильнуть к его груди, как в те редкие счастливые минуты, когда он подхватывал ее на руки и ласково обнимал.

— Пойдем, доченька, — уговаривала Атува, — пойдем к нам домой. Не надо тебе здесь оставаться. Зейнаб, — позвала она дочь, — проводи Сейиду.

Но Сейида неотрывно смотрела на лестницу. Пустой гроб потащили наверх. Рыдания усилились. Раздался стук молотка — и все стихло. Прошло несколько минут… Слышались приглушенные голоса — читали молитву. Наконец с лестницы донеслись тяжелые мерные шаги. Все соседи высыпали во двор. Вынесли гроб, завернутый в цветастую материю. Народу все прибывало. Бахнаси напустился на ребятишек:

— А ну, марш отсюда! Это вам не свадьба!

Так бывало на всех похоронах. Даже в печали взрослые щедры на подзатыльники и затрещины.

Процессия двинулась. Соседи потянулись за гробом. Мужчины плакали тихо, женщины причитали в голос, перечисляя достоинства покойного: такой уж был добрый, тихий, приветливый, за всю жизнь мухи не обидел. Какой смысл в этих причитаниях? Отец их не услышит…

Процессия быстро удалялась. Сейида порывалась пойти следом, но ее остановили.

— Тебе лучше этого не видеть, — ласково сказала Атува.

Вот и унесли твоего отца, Сейида. Никогда не придет он домой, и нет такого пути на земле, который ведет к нему. Теперь ты одна в целом мире. Бедная девочка.

Глава 5

Сейида поселилась у Бараи — хозяин типографии выполнил последнюю просьбу своего друга и работника. Мачеха не протестовала — что ей до сироты? А вскоре Даляль и вовсе куда-то исчезла. Объявившиеся было на похоронах родственники, выяснив, что никакого наследства не предвидится, быстро удалились, даже не сказав обычных в таких случаях слов сочувствия. Они тут же забыли о Сейиде.

Итак, девочка поселилась в доме Бараи, а вернее, в доме госпожи Бараи, ибо она была здесь нераздельной правительницей. За чертой ее владений Сейида потеряла последние остатки свободы. Раньше ей удавалось иногда и поспать подольше, и поиграть со сверстниками, и побродить по улицам. Может, кому-то эти радости покажутся чересчур уж маленькими, но теперь она и этого лишилась.