Мы не могли разминуться - [10]

Когда я в последний раз вела проект целиком, от А до Я? Слишком давно. Издержки положения компаньона. Я наблюдала, как другие сотрудники выполняют то, что раньше так нравилось делать мне самой…

– И морской воздух пойдет тебе на пользу.

Он был прав. Интересная работа на берегу моря отвлечет меня от материнских страхов. Поль отлично знал меня. К тому же мне нравились трудные заказы, а для этой конторы мы будем создавать буквально все, и в наших силах помочь им взлететь достаточно высоко. Я была в восторге от вызова, который он мне только что бросил. От предвкушения увлекательной задачи у меня засверкали глаза. Мой энтузиазм не ускользнул от его внимания.

– Спасибо.

Он печально улыбнулся и встал. Почему его улыбка была печальной, осталось для меня загадкой.

– И вот еще, – добавил он, уже подойдя к двери, – я все организовал, и в тот вечер, когда тебя не будет дома, мы с Ноэ займемся скалолазанием.

Несколько лет назад Поль приохотил Ноэ к этому занятию. С тех пор мой сын полюбил скалолазание. Да, ему нравилось карабкаться на стену обвязанным веревкой, но я подозреваю, что самый большой восторг у него вызывали часы, проведенные вдвоем с Полем. Каждую неделю на это выделялся один вечер, и они бы не отменили его ни за что на свете. Меня забавляли их ритуальные вылазки в мужской компании.

Поль всегда уделял Ноэ много времени и сил. Он мог бы занять место его отца, но никогда на это не соглашался, причем по нескольким причинам.

Его отношения с собственными детьми с годами не улучшились. Теперь они были взрослыми: двадцать три года одному, двадцать пять другому. Несмотря на все старания Поля сохранить хотя бы видимость нормального общения, они соглашались встречаться с отцом только в двух случаях: неделя в Куршевеле, полностью оплаченная Полем, или непродолжительный ужин во время приезда Поля в Париж, если ужин действительно будет недолгим и без напряга. Он выполнял все условия и платил, чтобы избежать окончательного разрыва, но очень страдал, а меня это злило, можно даже сказать, сводило с ума. Охотно бы убила его бывшую жену или хоть врезала бы ей с удовольствием, потому что она сломала его в свое время и в некотором смысле продолжала калечить сейчас, мешая детям помириться с отцом и настраивая их против него. Сколько раз я наблюдала, каким подавленным, замкнувшимся в себе, мрачным возвращался Поль! Я сердилась на себя за то, что не могла ему помочь. Так случилось, что однажды я пошла с ним на такой ужин. Меня шокировало и оскорбило поведение дурно воспитанных детей, которые не проявляли никакого уважения к отцу. Если бы разъяренный взгляд Поля не заставил меня замолчать, я бы взорвалась и поставила этих поганцев на место. На обратном пути он оправдывался, объясняя свою снисходительность тем, что это единственный способ сохранить для себя хотя бы маленькое место в их жизни. Он умолял меня принять его позицию, уважать его выбор. С тех пор, пока он с ними общался, я терпеливо ждала и сдерживала возмущение, оберегая Поля и не желая сыпать соль на его раны. Я всегда была готова выслушать его или просто быть рядом, оставаясь молчаливой и доброжелательной.

Поль не хотел переносить на Ноэ отцовские чувства, считая, что это безнравственно. Историю моего сына он знал целиком и полностью, с первого дня его жизни. Внутренние конфликты были бы слишком сильными, слишком бурными. Мне не в чем было упрекнуть Поля. Он сумел найти верный тон в отношениях с Ноэ. Часто я наблюдала за обоими, когда они были заняты собой и я для них не существовала, мне нравилось смотреть, как они разговаривают, смеются, спорят, понимают друг друга с полуслова, с полужеста. Поль практически воспитывал его вместе со мной, но при этом никогда не навязывался. Он полагал, что только я имею право принимать решения применительно к Ноэ. В определенном смысле, Поль заменял моему сыну доброжелательного, всегда готового прийти на помощь крестного – но не зануду и не ментора. Ноэ слепо доверял ему и с годами научился ценить его расположение. С моими родными у него все складывалось по-другому. Временами контакты в семье становились, с его точки зрения, излишне тесными. И вовсе не из-за того, что его положение в ней чем-то отличалось от положения его двоюродных братьев и сестер. Его не то чтобы как-то особенно опекали. За тем лишь исключением, что каждый член семьи из лучших побуждений, стремясь поддержать меня, с раздражающим упорством вмешивался в наши привычки и в его воспитание. Ноэ взрослел, и у него все чаще просыпалось желание послать родственников подальше. Мальчик слишком любил их, чтобы так поступить, но он нуждался в воздухе и пространстве.

Тем же вечером я сообщила Ноэ, что на следующей неделе мне придется уехать на пару дней. Год назад я начала оставлять его одного, если мне нужно было уехать по работе. Я посчитала, что теперь ни к чему отправлять его на ночевку к школьным друзьям, к Анне или Полю. Он стал достаточно взрослым и ответственным, чтобы сутки обойтись без меня. И был от этого в восторге! Поэтому я очень удивилась, увидев, что он насупился.

– Интересно, чем ты недоволен?