Мы наш, мы лучший мир построим - [2]

   Избранные еще летом этого года полковые комитеты 4-го и 14-го казачьих полков находились под сильным влиянием большевиков. Их делегаты решили отправиться в Смольный, чтобы там разобраться во всем происходящем. Вернувшись оттуда, они собрали сход всех членов полковых комитетов, и долго о чем-то шушукались. Ну, а потом заявили, что и в самом Смольном, где находился ЦК большевистской партии, сам черт ногу сломит.

   Оказалось, что одни из видных большевиков, многие годы боровшихся против царизма, выступают за новую власть и председателя Совета Народных комиссаров Сталина, а другие - за тех, кто называл себя "старыми большевиками". Главным среди "старых большевиков" был Андрей Уральский, или, как его еще называли, Яков Свердлов. О предательстве народной революции в Смольном говорил так же председатель Петросовета Лев Троцкий. Говорил он много и красиво - просто заслушаться можно.

   Так получилось, что делегаты казачьих полковых комитетов первыми в Смольном попались к противникам новой власти. Да это и не удивительно, ведь сторонники Сталина были в это время заняты не прекраснодушной болтовней, а созданием Совнаркома, который и должен был вытаскивать Россию из той задницы в которую ее провалили краснобаи, вроде Керенского. Короче, поболтавшись по Смольному, казаки попали в объятья сладкой парочки Свердлов - Троцкий и вдоволь наслушались о том, что Сталин предал революцию, окружив себя генералами-золотопогонниками, и теперь хочет отправить казачьи полки на фронт, чтобы бросить на германские пулеметы. А потом, вообще уничтожить все казачьи вольности, а войсковые земли на Дону отдать иногородним. От таких известий и речей у многих станичников голова пошла кругом. Они не знали, кому и верить. Положим, на то предал Сталин революцию или нет, им было глубоко начхать. Но в тоже время, им совсем не хотелось, ни под пулеметы, ни отдавать свою землю иногородним. Расея большая, и земли в ней много, нехай идут куда-нибудь еще.

   Но в том же самом Смольном, у одного из членов полкового комитета 14-го полка, подхорунжего Круглова, состоялась случайная встреча с одним интересным человеком. Подхорунжий шел по коридору и вдруг увидел одного из тех самых "пятнистых" солдат, о которых два последних дня было так много разговоров. Три лычки унтер-офицера и общий подтянутый вид "пятнистого", подсказали Круглову, что перед ним человек знающий и бывалый. Унтер сидел на широком подоконнике и, прижимая локтем к боку короткий карабин, со странным изогнутым магазином, пил из жестяной кружки горячий чай. Рядом с ним на тумбочке стоял горячий чайник, и лежала пачка галет. Подхорунжий, не евший с утра, почувствовал, что у него в животе предательски забурчало.

   Унтер поднял глаза и встретился с казаком взглядом. Неожиданно лицо его озарила широкая улыбка, - О, зема! - сказал он странное для подхорунжего Круглова слово, - Присоединяйся!

   Подхорунжий не стал отказываться. С первых же слов, по характерному произношению, Круглов понял, что унтер откуда-то их краев. И действительно, оказалось, они земляки - оба были родом из Второго Донского округа Области Войска Донского, из станицы Нижне-Чирской. Правда, этот унтер, назвавшийся Федором Мешковым, служил не в казачьих частях. Хотя, по его словам, он был из казаков, а не из иногородних. И звание его было, как выяснилось не унтер-офицер, а невиданный в Русской армии сержант. Да и бригада, в которой он служил, тоже был не совсем понятный - какая-то краснознаменная гвардейская бригада морской пехоты.

   - Это вроде пластунов кубанских? - поинтересовался у него подхорунжий.

   - Нет, - словоохотливо ответил старший сержант, - хотя чем-то наша служба и похожа. Но мы воюем не на коне, как кавалерия и не на своих двоих, как пехота и пластуны. Мы идем в бой верхом на броне, с корабля прямо на бал. Ты наши машины боевые видел?

   - Это те, которые у входа в Смольный стоят? - спросил подхорунжий, - у них еще колес, аж восемь штук. И еще другие, с четырьмя колесами, как у обычных авто, и с пулеметом сверху? Они что, и в самом деле бронированные? Не похожи они Федя на броневики. Я видел машины бронеотряда под Перемышлем. Хорошая штука, но вот только они могут передвигаться лишь по дороге. Чуть в сторону съехал и сразу застрял, да так, что и дюжиной лошадей не вытащить.

   - Эх, зема, - с усмешкой ответил ему унтер Мешков и начал рассказывать такие страсти, он чего у подхорунжего волосы вставали дыбом, - то, что похожее на обычное авто, так это "Тигр", он для начальства и для разведки. Машина с восемью колесами, называется бронетранспортер, или просто БТР. Ни в какой грязи он не застревает, ходит везде и всюду, да в придачу еще и плавает. При этом БТР перевозит отделение бойцов и вооружен пулеметом КПВТ, калибра семь линий, который на дальности в две версты уложит и слона. По пехоте с пятисот шагов - девятерых навылет, в десятом застрянет. Причем если пуля попадает в живот, от человека остаются две половинки - верхняя и нижняя.

   Но это так, легкая кавалерия, для серьезных дел у нас есть боевые машины и посильнее, чем те, что ты видел. Их просто в город не пускают, боятся всех перепугать да и порушить чего они могут немало. Тот же танк Т-72 проедет этот Смольный насквозь и не заметит. Водила скажет - ну в поворот не вписался, зрение плохое. - Подхорунжий поежился, представляя, как огромное железное чудовище, рыча мотором и плюясь вонючим дымом, проламывает себе дорогу через это здание.