Мы — можем! - [71]

Таким образом, славные имена не терялись, а переходили из поколения в поколение, и каждый корабль имел свое прошлое, свою историю. Со старым именем в молодой корабль как бы вселялась душа его предшественника; к нему переходили его былые заветы и традиции. Его экипаж гордился делами своих предков и старался в свою очередь поддержать их славу, вплести новые лавры в их венок. 

Кто в России не знает имени героического брига «Меркурий» или корабля «Азов», первым удостоенного Георгиевского кормового флага. Их имена как эстафета передавались новым кораблям, также как «Полтава», «Новик», «Витязь» и другие.

В состав Балтийского флота в декабре 2018 года вступил «Меркурий» —  малый ракетный корабль проекта 22800 «Каракурт». В него в очередной раз переселился доблестный дух корабля, которому добыл славу экипаж Казарского.

Есть также и новые имена, но присвоенные в соответствии с существующей традицией.

Недавно вступил в строй буксир-спасатель, названный «Сергей Балк». Как бы хотелось знать, кто предложил это имя!  Потому что это — выстрел в яблочко. Потому что легендарный Сергей Балк был спасателем от Бога. Полагаю, что спасательное судно «Сергей Балк» свершит немало славных дел.

А вот примеры неудачного наименования.

В шестидесятые годы у порта Невельск, что на южном Сахалине, стоял, как памятник, на рифе буксир «Иван Сусанин». Сусанин — достойный национальный герой. Но неразумно называть его именем судно, да еще буксир.

Насколько я помню, он был взят в аренду из США. Имя, естественно получил у нас. Но работал недолго. В Невельск, кроме законного входа, есть ложный. «Сусанин» зашел в него с груженой баржой и выехал на риф.

В хорошей книге Николая Манвелова «Обычаи и традиции российского императорского флота» приводится очень похожий пример. Купленный в Канаде ледокол «Минто» был превращен во вспомогательный крейсер. Назвали его «Иван Сусанин». Он тоже зашел не туда, только на Северном Ледовитом океане, и затонул.

Есть мнение, что в гибели балкера «Степан Разин» на выходе из Кольского залива роковую роль сыграло имя. Его систершипы были названы именами военачальников и с ними все в порядке.

С древних времен плохой приметой считается смена имени.  Это регулярно подтверждалось горькой судьбой переименованных кораблей. Погибнуть в бою может любой корабль, но гибель может быть героической, а может и нелепой.

Русские дредноуты и эсминцы,  переименованные большевиками в «Маратов», «Володарских», «Урицких» и прочая, не имели удачи и доброй славы. Наш единственный оставшийся в строю авианосец «Адмирал Кузнецов» переименовывался четырежды, и удачливым кораблем его назвать трудно. То же относится к нашим атомным крейсерам, которые сначала назвали именами партийных бонз, а потом имена заменили на более достойные. Но это было уже переименование, со всеми вытекающими последствиями. И судьба этих очень неплохих кораблей оказалась печальной.

Порой смена имени, сделанная без глубоких размышлений, к беде не приводила, но и чести кораблю не прибавляла. Так в свое время из конъюнктурных соображений крейсер «Молотов» был переименован. Ему дали имя «Слава». В русском флоте это имя достойно пронесли героические, воистину славные корабли.

Но не учли преобразователи, что Молотова звали Вячеслав Михайлович, то есть уменьшительное имя — Слава. И флотские остряки немало порезвились по поводу такой фамильярности.

Магия имени — очень сложное дело.

Казалось бы, имя «Адмирал Нахимов» вполне подходит для кораблей и судов. Имя человека, который всю жизнь отдал Родине и ее флоту, был великолепным моряком и флотоводцем, вполне должно сопутствовать успехам кораблям, которые несут его. Но по причинам нам неведомым, корабли и суда с этим именем не имели счастливой судьбы. Впрочем, в последнем случае — я имею в виду гибель пассажирского лайнера «Адмирал Нахимов» — опять же могла сыграть свою черную роль смена имени. 

Людям имена даются по святцам, в честь предков и хороших друзей. Нередко в России имена по мужской линии представляют собой череду от деда до внука: скажем Александр Сергеевич, потом Сергей Александрович и снова Александр Сергеевич. Поскольку в те времена ограничиваться одним ребенком было не принято, естественно, следующим сыновьям имена давались по святцам с оглядкой на близких уважаемых людей. Если оставить в стороне нелепый революционный бзик, то в целом и после переворота детей снабжали именами добротно и консервативно. Хотя отдельные всплески случались. В группе студентов-океанологов была у нас симпатичная девушка, которую мы звали Диной, но по паспорту она была Аргентина Ивановна. В России все же подобные имена встречаются редко. Но у некоторых наций широко распространен обычай давать детям имена великих людей всех времен и народов. Так, у армян много имен типа Нельсон, Сократ или Спартак. Любят это дело и литовцы. На Сахалине мне довелось работать с Наполеоном Михайловичем Мочалисом. Он был чудесным человеком и хорошим специалистом, но в быту мы предпочитали звать его Николаем Михайловичем. На Наполеона не замахивался язык.

Имена городов, опять же оставляя в стороне революционно-патологическую тягу к переименованиям, это дань местным гениям и поэзия пополам с историей. Но и тут встречаются загадки. После войны на Балтике был на слуху эстонский порт  Пальдиски — одна из баз флота. И я долго не догадывался, что это всего лишь имя Балтийский в чухонском произношении.