Мы — можем! - [57]

И дрогнуло сердце, когда узрел я сбереженный Богом пятиэтажный блочный дом, в котором мы были так счастливы, а все соседи были нашими друзьями.

Выход в море несколько раз откладывался из-за шторма. У меня появилось время пройтись по городу. Я нашел дом на улице Вакканай, куда я лет тридцать слал письма моему лучшему другу. Нашел нужную квартиру и с трепетом позвонил туда. Дверь открыла седая старушка, в которой угадывалась красавица Алка — Сашина жена. Сам Саша, оказывается, скончался года полтора назад.  Как сказала Алла, этому немало способствовало то, что мой друг в последние годы стал крепко попивать — нередкая вещь у русских талантливых людей нашего поколения.

Мы поговорили о жизни, о старых друзьях, и я вернулся в порт. Больше мне некого было искать в этом городе. Я стал для него чужим. На другой день мы вышли в море.

В молодости мы увлекались фантастикой братьев Стругацких, Рэя Бредбери и других наших кумиров. Нередко в разных вариантах повторялся один мотив — космонавт уходит в дальний космос. Там он странствует лет двадцать, а то и меньше. Потом благополучно возвращается на Землю, где за это время прошло лет двести. Никого из его друзей-современников, разумеется, не осталось. Вокруг возможно очень хорошие, но чужие люди, другая Земля. А он тоскует по своей Земле, на которую ему уже никогда не вернуться.

Кто вернет мне старый уютный Невельск, где мы были так счастливы, где может быть раз в полчаса проходила по улице машина, а люди ходили группами прямо по мостовой? Кто вернет мне мой завод, старый порт и школу, где я шефствовал над будущими моряками и училище, где я преподавал им устройство судов? Где мои хорошие друзья, которых было так много у меня?

Ничего у меня здесь не осталось.

Моего Невельска уже нет. 

ПЕСНЯ О САХАЛИНЕ

Есть на свете Сочи, Ницца и Майами,

Но осталась, сердце дружбой опаля,

За разгульными восточными морями

Сахалинская неровная земля.

Там как ящерицы сопки греют спины

Под высоким солнцем утренних долгот,

И дома стоят в снегу наполовину,

И каких цветов там только не цветет!

Там с водой и с электричеством непросто,

И ветра ведут себя нехорошо,

Потому что остров — это все же остров,

Даже если он красивый и большой.

Там глядит в морскую даль мой добрый домик,

Где работал, веселился и мечтал.

Я приехал в Невельск просто как наемник,

А отсюда — как от друга улетал.

Не стоять нам больше в тесной рубке вместе,

И с косой не проходить речных долин.

Много солнца.

Много ветра.

Много чести.

Я таким тебя запомнил, Сахалин!

Мы — можем!

Есть Бог, есть мир.

Они живут вовек,

А жизнь людей мгновенна и убога.

Но все в себя вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога.

Николай Гумилев.

Давно и широко известны психо-физиологические последствия длительных плаваний по неспокойным морям. Моряки привыкают крепить все предметы на палубах, столах и полках. При виде вазы, стоящей на столе, в голове возникает беспокойство, а руки тянутся заклинить ее где-нибудь. От этой же причины происходит знаменитая морская походка. Как не ходить в раскорячку, если после долгого рейса земля поддает тебе под ноги добрых три дня.

Но мало кому известны реакции организма на длительную работу в условиях значительного крена аварийного судна. В теории корабля значительным считается крен более 10 градусов. На пассажирских судах крен в 14 градусов называется «креном паники», поскольку непривычным пассажирам кажется, что палуба вздыбилась на все 45 градусов.

Не раз и не два нам приходилось работать на АС, заваленных на 19-25 градусов, а иногда и намного больше. У новичка от длительного пребывания на таком объекте начинается головокружение и тошнота. Опытные спасатели переносят работу в таких условиях нормально, но зато потом пытаются ходить по земле с таким же креном, что со стороны выглядит нелепо, я бы даже сказал — подозрительно.

Рано или поздно в жизни каждого моряка, тем более морского спасателя, наступает момент, когда  он держит экзамен на соответствие своему предназначению. Такие экзамены приходится сдавать не раз.

Обстановка самая неблагоприятная -  штормовая погода, плохая видимость, навигационные опасности, щедро рассыпанные вокруг, безнадежное положение аварийного судна. Свой пароход — уже старенький и немощный — не хочет выворачиваться на ветер, а якорь держит ненадежно — такой здесь грунт. Времени на раздумье не отпущено — АС бьется на камнях, разрывая стальное днище.

Ты не имеешь права на ошибку.

Действуй или уйди!

Тяжело, дружище.

Но рядом — твои старые соратники, с которыми, с Божьей помощью, ты сотворил уже немало чудес.

Победим и сегодня.

Только прибавится еще немного седых волос, и ляжет еще один рубчик на горячее моряцкое сердце.

Работаем, мальчики!

Глава 1. О превосходстве духа

Здесь потребны человеку неослабные усилия разума и жаркое горение души...

Леонид Соловьев, "Повесть о Ходже Насреддине"

Большинство морских спасательных операций начинается с того, что все хреново, и ничего нельзя сделать.

Чтобы снять АС с камней и вывести на глубокую воду, нужно осушить затопленные отсеки.

Однако заделать пробоины, чтобы можно было откачивать воду, не дают камни, вошедшие в них. Надо бы отвести АС от камней, чтобы получить доступ к заделке пробоин. Получается сказка про белого бычка.