Мы — можем! - [37]

Как только удалось открыть люк аварийного выхода из МО, туда смайнали два ВПЭНа и эжектор. Вспухли отливные шланги, пошла вода.

Стемнело совсем. Работали при свете прожекторов и палубных светильников. Через открытый люк можно было разглядеть дальний угол машинного отделения, куда пробиралась аварийная партия. Там, далеко внизу, плясали пятна света, вырывая из мрака агрегаты, выгородки, трубопроводы. Порой черный силуэт человека вырисовывался на фоне светового пятна. Черная вода клокотала в центре этой путаницы.

Предчувствие постижения охватило меня.

Огромная стрела и гини кранового судна, его корпус величиной с хорошее футбольное поле, башня с прожекторами, паутина толстых стальных тросов, дизеля, басовито урчащие под палубой, электронные табло и пульты с разноцветными лампочками, десятки людей, застывших на своих местах — все это работало на тех, пятерых в машинном отделении АС. Там метались тени, била в лицо холодная вода, смешанная с топливом и маслом, пульсировали в напряжении шланги и вены. Там решалась судьба операции.

Пятеро мужчин в промокшей робе умело делали то, что нужно было сделать. И никакие расчеты, никакие решения штабов и работа могучей техники не могли завершиться успехом без их грязной и тяжелой работы.  И я понял, что мое место — там, среди них. Иначе нечего мне здесь делать.

Специалист, если он не может быть полноценным членом аварийной партии, — излишняя роскошь для морской спасательной службы. Нас слишком мало, а работа наша слишком тяжела, чтобы мы могли себе позволить держать мозговую элиту.  Не менее важен и другой аспект проблемы: только непосредственное личное проникновение во все детали аварийной работы в постоянно изменяющейся обстановке операции дает специалисту необходимые данные для расчета и принятия решения.

Операция закончилась успешно.

Через трое суток мы вернулись домой бриться и отмываться. Пока я восстанавливал свою природную красоту, дочка рассказала мне об интересной беседе с соседом.

— Что вашего папы не видно?  Где он?

— На работе.

— А когда придет с работы?

— Наверное, дня через три.

Сосед остался в глубокой задумчивости.

Дочь сказала, что в этой задумчивости было много от зависти. Устраиваются же люди на работу, с которой могут приходить денька через три! Вот ведь шара выпала!

Как всегда перед крупной аварией, ничто ее не предвещало.

Стояла теплая ясная погода. По ночам регулярно разводили мосты на Неве, но созерцателей этого зрелища было уже немного. Белые ночи давно кончились, и теперь рельсы разводной части упирались в звездное небо августа. Шли суда в мосты сверху, из Ладоги.

С мостика рыбоморозильного судна «Комсомолец Татарии» увидели: идущий впереди танкер сбавляет ход.

Капитан своевременно отреагировал — стоп! Задний ход!

Но заднего хода не получилось — схема рассыпалась. Силы инерции и течения продолжали двигать вперед все девятьсот шестьдесят тонн «Комсомольца». Танкер впереди уходил очень медленно. Расстояние между судами сокращалось очень быстро.  Чтобы избежать тарана, капитан «Комсомольца» попытался пройти между танкером и правым устоем пролета. Вроде бы в обрез, но места должно было хватить. Однако под водой опора устоя была шире. Судно пробороздило правой скулой по кромке этого выступа. Через рванину невская вода хлынула в три пробитых отсека.  Этими отсеками были отделения главных и вспомогательных дизель-генераторов и носовое отделение банно-прачечного комплекса. Потерявший ход и управляемость, тонущий «Комсомолец» прошел по инерции и течению мост Александра Невского. Подоспевшие буксиры сняли людей с тонущего судна. Кто-то в суматохе отдал якорь, хотя на этом участке пути отдача якорей запрещена. Судно развернулось носом против течения и легло на грунт правым бортом посредине Невы, как раз напротив проходной Ливиза.  Глубина Невы в этом месте — около 15 м, скорость течения — до 1,5 м/с. На судне было тонн сто пятьдесят обработанной и замороженной рыбы. Поскольку  с затоплением судна рефрижераторная установка прекратила работу, а температура невской воды в августе была вполне пригодна для купания, не было сомнений в том, что вскоре рыбная продукция основательно протухнет. А, между тем, чуть ниже по течению располагались водозаборники главной водопроводной станции. Хорошего в этой ситуации было мало.

Из объяснительной записки лоцмана Волго-Балтийского водного пути, сопровождавшего РМС «Комсомолец Татарии»:

…нас сняли буксиры Невского участка. Судно затонуло между мостами Александра Невского и Петра Великого (Охтенским) на глубине 15 м.  Случившееся так потрясло меня, что я был вынужден взять такси, заехать домой, выпить стакан коньяку и только после этого вернуться к месту аварии…

Простая справедливость требует тут отметить, что кроме здорового чувства юмора, большинство невских лоцманов обладают высокими профессиональными качествами. Нам неоднократно приходилось взаимодействовать  с ними, и я хотел бы засвидетельствовать наше глубокое уважение к их  мастерству.

В те годы Советская власть была еще крепка, и Смольный сразу взял ситуацию под контроль. Все силы, которые способны были принять участие в подъеме «Комсомольца», были привлечены к операции. Руководство операцией, как обычно, поручили нам — Балтийскому отряду морской спасательной службы. Начальником штаба операции назначили капитана Ленинградского морского торгового порта Федора Ивановича Поданева. Мне не раз доводилось работать с ним в сложных случаях, и я могу уверенно сказать, что на моей памяти не было более компетентного и достойного капитана во главе нашего многострадального порта.  Настоящий Harbour Master высшего уровня, но вдобавок обладавший удалью русского моряка, которая на этом посту даже у соотечественников встречается редко. В дополнение к нашим водолазам нам придали две станции Первого отряда Подводречстроя. Научно-конструкторское обеспечение осуществляли специалисты 40-го НИИ МО и ЛЦПКБ ММФ. К этой работе были также привлечены специалисты некоторых городских служб, Управления Волго-Балтийского водного пути и гидрографии Лен ВМБ. Поскольку крановое судно «Витязь» находилось на переоборудовании в Риге, а «Демаг» не мог быть проведен к месту аварии по габаритным ограничениям, нам были приданы три плавкрана: «Богатырь-4» грузоподъемностью 300 тс, 175-тонный плавкран Адмиралтейского завода и военный  плавкран ПК 4/160 номинальной грузоподъемностью 160 тонн. Об этом плавкране, ныне не существующем, как и о его доблестном экипаже, в наших сердцах остались самые светлые воспоминания. Капитан-кранмейстером на нем долгие годы служил Иван Васильевич Рязанов (прошу не путать с героем мыльной рок-оперы). Экипаж он подобрал по образу и подобию своему. Обладая номинальной грузоподъемностью 160 тонн, этот плавкран при нужде легко выдавал  180 тонн, а если Иван Васильевич знал, с кем работает, то и все 200 тонн.  В отличие от него, капитан-кранмейстер «Богатыря» Сергей Иванович Плаксин  при нагрузке 270-280 тонн кричал, что у него уже предел грузоподъемности. К счастью, на решающий момент подъема на мостике «Богатыря» оказался его старпом, который без проблем переносил полную нагрузку.