Мы карелы - [173]

От заезжего вуоккиниемского торговца Анни узнала о смерти свекра и свекрови.

«Бабушки нет? И дедушки тоже?» — Пекке трудно было поверить, что в родном доме на Тахкониеми уже нет ни бабушки, ни дедушки. Как же можно жить без такой бабушки, такого дедушки?

Но жизнь есть жизнь. Здесь ей остается одно: вставать спозаранку и знать, в каком порядке что делать. Надо работать от темна до темна, даже тогда, когда уже нет сил. Надо… Работы Анни никогда не боялась.

До школы было пять километров. Пекка уже второй год ходил в школу. Учился он хорошо, поэтому другие мальчишки завидовали ему. Особенно сыновья Иоханссона не любили его. И чтобы показать, какие они патриоты, они били маленького «рюссю». Пекка не прочь был считаться русским. Правда, его злило то, что на уроке арифметики им давали такие задачи: со сколькими рюссями могут справиться 17 финнов, если один финн может устоять против десяти рюссей? На первом же уроке, когда задали такую задачку, Пекка поднял руку и ответил, что если десять помножить на семнадцать, получится сто семьдесят, и добавил, что так может быть лишь в арифметике. Учительница сделала вид, что не заметила этого добавления. На перемене его стали дразнить «рюссей», но он уже привык к этому и не обращал внимания. Тогда один из мальчишек полез драться. Пока они дрались один на один, Пекка брал верх. Труднее пришлось, когда на него полезли сразу двое. Но Пекка не уступал им и давал сдачи. А когда мальчишки навалились всей ватагой, Пекке пришлось прибегнуть к старому испытанному приему. «А ну, кто догонит?» — крикнул он и побежал. В беге состязаться с ним никто из мальчишек не мог. Несмотря на небольшой рост, Пекка бегал быстро. Он был таким легконогим, что когда летом пас коров Маттилы, то не давал ни одной корове отбиться от стада.

Помирившись с Пеккой, ребята начали спрашивать, умеет ли он говорить по-русски. Пекка, конечно, не признался, что не знает русского языка. Раз его считают русским, то должен же он говорить по-русски.

Особенно легко давался Пекке закон божий. И все благодаря тому, что бабушка Маланиэ научила его любить сказки. Прочитав учебник, в котором очень кратко излагалось содержание библии, Пекка заинтересовался и начал читать Ветхий завет, а потом евангелие. В этих книгах перед ним открылся такой мир притчей, сказок, ужасов и чудес, что сказки бабушки не шли с ними ни в какое сравнение. Хозяева заметили, с каким усердием мальчик читает святое писание, и попросили его читать Ветхий завет вслух. Старой хозяйке хотелось услышать слово божье из уст ребенка. В избу принесли и положили на стол огромную, чуть ли не с Пекку высотой, книгу. Бумага в ней была толстая, как картон, буквы большие, затейливые. Пекке пришлось читать ее, ползая на коленях по столу.

Прочитав первые строки о том, что бог создал землю и небо и что сперва земля была безводна и пуста, Пекка подумал про себя, в какой же очередности бог создавал разные местности, и решил, что сперва, конечно, бог сделал Тахкониеми, и потом начал сотворять другие места, а когда у него кончились деревья и вышла вся вода, он сделал пустыни. Пекка хотел спросить у взрослых, как было, но побоялся.

Учительница Пекки Майя Палонен, молодая миловидная девушка, никогда не сердилась на своих учеников, не повышала голоса. Мийна, работавшая вместе с Анни, однажды при Пекке говорила матери, что Иоханссоны не любят молодую учительницу за то, что она происходит из бедной семьи и что не оказывает никакого предпочтения детям из богатых домов. Пекку учительница любила. Когда сыновья Иоханссона после школы поджидали его, чтобы дать очередную взбучку, учительница увела Пекку в свою комнату, находившуюся в боковой пристройке, и велела ждать, пока она не освободится, чтобы проводить его домой. И, утешая мальчика, она говорила, что перед богом все дети равны…

Опять пришла суббота. Пекка всегда с нетерпением ждал этого дня недели — в субботу не задавали домашних заданий, отпускали пораньше, а в воскресенье не надо бежать в школу.

Первым уроком был закон божий… Но учительница почему-то задерживалась. Не заболела ли? Наконец в дверях появилась нейти Палонен, побледневшая и строгая, следом за ней в класс вошли Иоханссон и какой-то старый господин в золотом пенсне.

— Здравствуйте, дети, — начала учительница дрожащим голосом. — Сегодня у нас гости: господин член школьного совета и господин школьный инспектор желают знать, как вы учитесь. Будьте спокойны, как обычно, не волнуйтесь. Давайте помолимся…

Спокойствия не хватало прежде всего самой учительнице. Господин Иоханссон недовольно морщился и бросал взгляды на инспектора, стараясь обратить его внимание на то, как скованно ведет урок нейти Палонен. Однако инспектор сделал вид, что он не замечает ничего, и, наоборот, ободряюще кивал молодой учительнице.

Начался опрос. Первый вопрос был совсем легкий — десять заповедей. Иоханссон взглянул на своего сына и кивнул ему повелительно. Мальчику пришлось поднять руку. Поднявшись, он начал бормотать заповеди. Перепутал их порядок, дошел до пятой или шестой заповеди и, окончательно запутавшись, растерялся и сел. Отец свирепо смотрел на сына, но тот уставился на крышку парты. Потом Иоханссон посмотрел осуждающе на учительницу. Что же это такое? Нейти Палонен стояла белая как мел.