Мы из СМЕРШа. «Смерть шпионам!» - [95]

Ибрагим не успел изготовиться к стрельбе, когда вспыхнул немецкий фонарь и осветил на короткий миг Княжича, старшина не был уверен, что его первый выстрел достигнет цели, а в противном случае – патрульные открыли бы огонь и тогда неизвестно, уцелел бы он от огня двух автоматов.

Вот при таких обстоятельствах неожиданно открылось предательство с отягчающими обстоятельствами, и, как снежный обвал, оно должно было породить лавину грозных последствий.

Ограниченный круг начальства фронтового управления «Смерш» знал, что эта незначительная по сложности и масштабам операция была прологом к созданию новой функции их ведомства – тактической разведки, и задумана их шефом – генералом Абакумовым.

Было раннее утро, и Сазонов с Куракиным по горячим следам вели дознание.

* * *

Первичный опрос всех, кто был в блиндаже: часовых, патрульных – ничего вразумительного не дал. Каких-либо зацепок, свидетельствующих о подготовке к бегству Княжича, не нашлось. Понимая важность случившегося, Куракин по закрытой связи доложил своему руководству о происшествии. Начальник фронтового управления «Смерш» предупредил Куракина: версию предательства Княжича не выпячивать на первый план и считать, что он ночью заблудился, случайно вышел на передовую и был захвачен немецким дозором. А для того чтобы гнев высокого начальства был смягчен, результаты расследования было решено направить как можно позже, когда острота восприятия случившегося уже пройдет.

Все понимали, что если генерал Абакумов узнает об истинной причине провала операции, то особистам не миновать разгромного приказа по их ведомству. Самое неприятное для руководства «Смерша» фронта – попасть в немилость к всемогущему шефу контрразведки. Тогда прощайте награждения, командировки в тыл для отдыха, распределение трофейного имущества и другие блага! Сазонову как представителю среднего звена служебной лестницы не перепадало и части этих щедрот, но отвечать как исполнитель за персональный подбор разведгруппы, ее проверку и переброску в тыл противника он был обязан. И теперь все обернулось против него! Он был подавлен случившимся и еще раз убедился, что приходивший к нему во сне солдат-мародер с награбленными деньгами был для него предвестником беды.

Теперь все зависело от того, как и куда направит расследование Куракин. Для Сазонова оно могло закончиться отстранением от должности и разжалованием в младшие офицеры. Начались тревожные дни расследования. Полковник хотел установить: почему Княжич перебежал к немцам именно в ту ночь, после их приезда с Сазоновым и встречи с Лукиным. А тот, в свою очередь, очень смущаясь, поведал Куракину о своих сомнениях по поводу сходства Княжича с Лисовецким. Полковник не хотел бросать тень на своего подопечного, вывел его из-под удара и сосредоточился на материалах спецпроверки Княжича, имея при этом свое мнение. Постепенно, шаг за шагом, он все отчетливее уяснял для себя вину Бондарева: его подделки от имени осведомителей и письменный подлог, когда тот занимался опознанием Княжича по прежнему месту службы. Куракин запросил в помощь следователя, и начались допросы. Бондарев сначала юлил, не желая признавать своей вины, потом хотел все переложить на Сазонова, выгораживая себя малоопытностью в особистской работе, но опытный следователь постепенно подвел его к осознанию своей вины и убедил, что чистосердечное признание будет учтено и зачтется в его пользу.

Вскоре дело было закончено и направлено в трибунал с обвинением бывшего заместителя начальника Особого отдела в злоупотреблении служебным положением и служебном подлоге. Прокурор дивизии дал санкцию на арест, а партбюро отдела исключило его из партии. Когда пришли к начподиву Кузакову получать разрешение на исключение из партии коммуниста Бондарева, он долго вертел в руках его учетную карточку и, вспомнив тайный сговор с Бондаревым, ожидание того, что их усилия действительно помогут ему, начальнику политотдела, стать первым лицом у командира дивизии, отодвинув при этом влиятельного начальника штаба полковника Лепина, и то, как он унижался перед Ковалевым, когда ему была устроена очная ставка с Бондаревым, вслух он удостоил своего бывшего единомышленника одной фразой: «Так и надо этому авантюристу!»

В отделе Сазонова только и судачили о провинности Бондарева, и никто, кроме пожилого ординарца, не пожалел его! Он, единственный, тайно молился, чтобы все окончилось благополучно для раба божьего Алексея! Сам же Бондарев, весь поникший от свалившегося на него несчастья и опухший от слез, безвылазно сидел в блиндаже.

Как ни откладывал Куракин свой доклад руководству о провале разведоперации, он вынужден был составить справку и указать истинные причины постигшей неудачи и целый абзац посвятил майору Бондареву, где лаконично, по-военному было изложено, что тот, встав на путь обмана, занимался фальсификацией оперативных сведений, грубо нарушая тем самым воинскую присягу и действующие приказы «Смерша». Вина его полностью установлена, и дело передано в трибунал. Согласно строгим чекистским традициям, там же предлагалось вынести майору Сазонову строгий выговор за слабый контроль в работе с подчиненными и предупредить его о неполном служебном соответствии!