Мы — из дурдома - [18]
Но, увы! Менты по-своему правы. Живем-то мы, господа аборигены, в согласии с теорией политкорректности, хотя и не совсем добровольно. Нам нельзя называть евреев — «жидами» и даже евреями, в силу того, хотя бы, обстоятельства, что они никакие не китайцы.
Вот написал я слово «жидами», а компьютерный редактор подчеркивает это слово: оно-де с ярко выраженной негативной, экспрессивной, иронической окраской. Это как так? А так, что убьют психи. Чернокожих и афроамериканцев нельзя называть «неграми» — тоже убьют. Нельзя употреблять слова «слепой», «глухой», «хромой» по отношению к людям с физическими недостатками, если это очевидно, а надо говорить: «он не такой, как мы». Убьют. Нельзя называть гомосексуалистов — «гомиками», «содомитами», «педерастами», «голубыми», если они забрались тебе на голову и жуют поля твоего нового «стетсона». Убьют. Американские феминистки настаивают на том, что слово «женщина» нужно употреблять не в неполноценной форме «woman», а говорить «female». Тоже убьют. Или такую же стерву, как сами, в жены подсунут. А дети будут все горше плакать!
Вот из этих самых соображений политкорректности и желания замирить человечество, искоренить из социума оскорбительные взаимоотношения, служивые вознамерились «добавить» задержанному так, чтобы не оставалось синяков. Они приготовили противогаз для «слоника» и колбаски с днепровским песком. Убьют…
Но как только человек по званию лейтенант, а по фамилии Западлячко сказал чисто по-русски:
— Едрена ты вошь! Кактус тебе в задницу! Это же тоталитарная пропаганда! А ты знаешь хоть, что Иисус Христос был украинцем и при том галичанином, а не назаретянином никаким!
Так сразу Юра Воробьев пояснил:
— Я с провинции, да, я не понял: какой, да, кактус, панове?
Затем Юра клинически просто произнес наработанные годами гипнотического практикума три буквы:
— Эм! Тэ! Эс!..
И жовто-бвакитные мусора тут же осолонели, словно клонированные жены Лота… Украинский суд, наверное, тоже короче, чем Гаагский…
«Ты прав, Юра, — говорил он себе сам. — Ты бесспорно прав. Я согласен, только не буянь, не злись, а помолись вот так:
«Защити же нас всех, Господи! Господи, не лишай этих людей разума и прости им страшный грех, что они совершают! А нам, русским простым людям, дай крепости до конца считать своей нашу землю, напоенную кровью русских воинов и молитвами святых Твоих, Владыко! Не сожжет наши стопы земля русская, аще не отступимся от нее, от деда до прадеда, от прадеда до самого предтечи и до всякого молитвенника, помози, Господи, услышь молитвы наша и всех заступников земли русской, отрази вражьи помыслы, на тя бо уповахом, на Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь».
Так помолись, чтоб никогда не плакали обиженные, обобранные в веках дети. Они, гады большевицкие, интернационалисты чекистские, троцкисты перманентные, как мошкара лезут во все щели, в глаза и рот. Потомственный большевик Боб Беспалый, ныне «почетный пенсионер» мирового фашизма, как оказавший ему, фашизму, нужную услугу, готовится к бессмертию: он потребляет плоть человеческих младенцев, как солдат сладкие булочки. Его не колышут детские слезы, он не дурак. Все сыты и пьяны в Рашке, главный пидор «руководит» нацболами, несостоявшийся профессор руководит коммуняками. Однако ты не хуже меня знаешь, что демократия, направленная на отсечение воли человечества от Бога и переподчинение человеческого сообщества Князю мира сего, через десяток лет закончится полным и повсеместным крахом.
А пока все идет по Марксу, господа большевички: глобализация, проникновение иностранного капитала, борьба национального капитала с транснациональным «общаком». Понятно дедушка объяснил? Ну, так и вот. Военное же вторжение нынче можно заменить более дешевым государственным переворотом, «an electoral revolution»[15] — «революцией через выборы». Эта борьба так или иначе, дурилки вы мои, заканчивается победой транснационального «общака».
И идем мы все дружно на фукуямовский конец со слезами восторга и умиления, с взаимными упреками, оскорблениями, сведением счетов, истериками, а в конечном счете — с криками отчаяния…
Тогда осатаневший Юра несильно дал осоловевшему лейтенанту Западлячко в челюсть и сказал:
— Смир-р-р-на! Ты получил, да, потому, чтобы впредь не обижать своих, да, белых братьев-славян. Не успеешь мяукнуть, гнида, как, да, придется дрожащими руками листать учебник русского языка за пятый класс. Запомни: смерть отпустила тебя, да, в последний раз пописать!
— Ми ні в чому не повинні, це все було до нас!
И Юра понял, что годится на должность учителя русского языка даже в самой глухой папуасской деревне.
— Ну, получи же, да, еще! — и так же, не весьма сильно, он вкатил офицеру джэба, спросив: — Этого до нас тоже, да, не было? Что молчишь? Али невкусный газ туркестанский поперек горла встал? А в это время, да, голодные дети по земле плачут!
Потом настала очередь сержанта с выправкой капрала. Его Юра не бил, а спросил лишь:
— Ты почему, холопец, меня, дядю Юру, да, отловил? А не заняться ли тебе отловом и опрессовкой по контуру достоверно бегающих на воле, да, городских педрил? Вот схватил ты меня, а сам не знаешь, что я тот самый человек, кто махом отошлет тебя на берег американского Самоа! Хочешь в голозадый, да, город, например, Паго-Паго на острове Тутуила — светлое будущее всея неньки? Для ускорения могу дать, да, пинка. Добавить?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник включены рассказы сибирских писателей В. Астафьева, В. Афонина, В. Мазаева. В. Распутина, В. Сукачева, Л. Треера, В. Хайрюзова, А. Якубовского, а также молодых авторов о людях, живущих и работающих в Сибири, о ее природе. Различны профессии и общественное положение героев этих рассказов, их нравственно-этические установки, но все они привносят свои черточки в коллективный портрет нашего современника, человека деятельного, социально активного.
ИСХОДТы ищешь до коликов: кто из нас враг... Где меты? Где вехи? Погибла Россия – запомни, дурак: Погибла навеки...Пока мы судились: кто прав – кто не прав...Пока мы рядились -Лишились Одессы, лишились Днепра -И в прах обратились.Мы выжили в чёрной тоске лагерей,И видно оттуда:Наш враг – не чеченец, наш враг – не еврей,А русский иуда.Кто бросил Россию ко вражьим ногам, Как бабкино платье? То русский иуда, то русский наш Хам, Достойный проклятья.Хотели мы блуда и водки, и драк...И вот мы – калеки. Погибла Россия – запомни, дурак, Погибла навеки.И путь наш – на Север, к морозам и льдам, В пределы земные.Прощальный поклон передай городам –Есть дали иные.И след заметёт, заметелит наш след В страну Семиречья.
Николай ШИПИЛОВ родился на Сахалине в 1946 году. Учился и жил в Новосибирске. В четырнадцать лет начал трудовую жизнь. Работал плотником-бетонщиком, штукатуром, монтажником, полевым рабочим, артистом оперетты, корреспондентом районной газеты, областного радио и телевидения, телевизионным режиссером. Рассказы Шипилова были опубликованы в журнале «Литературная учеба», в альманахе «Истоки», «Литературной России», в периодических молодежных изданиях Болгарии. Он участник VII Всесоюзного совещания молодых литераторов в Москве. «Ночное зрение» — первая книга молодого писателя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».