Мы и наши родители - [3]

— Да. Это только Витя родом и оттуда и оттуда, — сказал я. — На то он их сын.

— И никаких пап у них давно нет, — сказал Сережка.

Это точно. Ни пап нет, ни мам. Ведь они почти через сто лет вернулись! Какие тут папы и мамы! Стало мне так грустно, что я даже в дневник ничего не записал.

До реки мы шли молча. Холодно было в мокрых штанах и мокрых тапочках.

На берегу сидел Витя Куницын с влажными волосами, а с ним незнакомый мальчик нашего возраста по имени Коля.

— Здравствуйте, — сказал Витя Куницын. Потом он посмотрел на небо (Солнце уже приподнималось над лесом) и добавил: — Завтра дождь будет после обеда, можешь передать своей маме. Вы там моего братца не встретили?

— Брата? Нет, — сказал Сережка. — Вот родителей твоих видели.

— Он с ними и прогуливается, — объяснил Витя. — Такой седой и курчавый. Его Сашей зовут. Давно они не виделись, лет восемьдесят. А это мой двоюродный внук Колька, сын Сашиной дочери. Они вчера к нам из Антарктиды прилетели.

Никакого змея мы в тот день не испытывали, тем более что Сережка его в лесу потерял, когда мы в кустах сидели. Нам вместо испытаний Коля про Антарктиду рассказывал. Мы с Сережкой ни разу в Антарктиде не были. Там Колины родители работают. И дедушка Саша, Витин брат, которого мы встретили, тоже там работает, хоть и старый. Но он еще крепкий и поэтому тоже работает.

Дедушка Саша, как выяснилось, первый сын тети Оли и дяди Володи. Он родился еще до полета. Витя Куницын рассказал, что это теперь нас воспитывают родители, а раньше это делали специальные воспитатели в специальных интернатах, куда детей отдавали совсем маленькими. Поэтому тетя Оля и дядя Володя не могли взять с собой своего первого сына Сашу и оставили его на Земле в интернате, а сами улетели на звездолете разведывать другие миры. А их сын Саша постарел на восемьдесят лет, стал дедушкой Сашей и теперь прилетел из Антарктиды, чтобы Витиным родителям было легче привыкать на Земле.

Мы еще долго слушали про Антарктиду, а потом разошлись по домам, договорившись назавтра встретиться. Когда я пришел домой, папа пил какао и ел гренки, а мама уже ушла, ее срочно вызвали на работу. Всю эту историю я еще не успел записать в дневник и рассказал ее папе по памяти, пусть он ее куда-нибудь вставит, мне не жалко. Он выслушал меня очень внимательно, все время морщил лоб, несколько раз переспрашивал, а потом долго думал, листал какие-то справочники, разговаривал с кем-то по стереофону и в конце концов сказал, что точно, есть такое явление в теории относительности, оно называется «парадокс близнецов». Явление заключается в том, что если кто-то улетит куда-нибудь на звездолете с большой скоростью и потом вернется на Землю, то почти не постареет, а его родственники, которые остались на Земле, могут даже умереть от старости. А парадокс состоит в том, что моему папе в это трудно поверить. Папа добавил, что эта идея любопытна, но вставить ее никуда не удастся, потому что она давно использована, а читателю нужны мысли достаточно свежие и совершенно безумные.

Потом папа пошел в кабинет работать, то есть изобретать свежие безумные идеи, а я наделал себе пирожков с капустой и сел решать задачки по теоретической физике. Я немного увлекся и опомнился только когда мама позвала обедать. За обедом я все ей рассказал (а папа не обедал, он выдумывал безумные идеи), и она ни в какие справочники не стала заглядывать, а просто погрустнела и сказала печально: «Несчастные матери». Даже непонятно, кого она имела в виду, потому что я ей о матерях не рассказывал, а только о дедушке Саше и о Вите Куницыне.

Ночью мне приснился сон, будто я уже старенький и с бородой, а папа бегает по лесу в коротких штанишках, мокрых от росы, и что-то записывает в дневник. Я его за это учу уму-разуму, а он сердится и говорит, что эта идея недостаточно свежая и совсем не безумная.

На другой день мы вчетвером снова встретились на реке. Перед встречей мы с Сережкой видели в лесу тетю Олю и дядю Володю. Вели они себя странно: тетя Оля молчала, и губы у нее были даже больше, чем обычно, а дядя Володя говорил что-то тихое и неразборчивое, но, увидев нас, тоже умолк. Витя Куницын, когда мы пришли к нему на берег, объяснил, что это его родители ссорятся. Они часто ругаются между собой, у них такая привычка. Тогда мы поговорили о привычках взрослых и нашли, что они у них очень нерациональные.

Я сказал, что, когда ссоримся мы с Сережкой, мы почти не ругаемся. Просто он идет в одну сторону, я в другую. Например, по домам. И мы какое-то время отдыхаем друг от друга, пока не помиримся. И конечно, мы никогда не ругаемся. Почему взрослые так не могут? Они почему-то кричат друг на друга и молчат только когда дети рядом. Вернее, когда они видят, что дети рядом. Когда они этого не видят, они такие слова произносят, что гораздо лучше бы им разойтись по домам и немного отдохнуть друг от друга, пока не помирятся.

Сережка на это сказал, что рассуждать легко, но взрослым трудно понять друг друга, они ведь разные люди. И как быть, если двое живут несколько лет в кабине звездолета? Разойтись в разные стороны они не могут. Что им делать? Надевать скафандры и выходить в открытый космос, чтобы отдыхать друг от друга? Вскоре у них поневоле возникнет привычка ругаться. Без ссор ведь тоже не обойдешься.