Мы должны говорить друг с другом - [8]

- Ну, и что вы там делали? - Он коснулся рукой носа, оставив на губе черную полосу.

- Что, что. Занимались! Стой спокойно. А где Володечка?

- За сигаретами послал.

Он взглянул исподлобья и отстранился:

- Хватит... Как занимались-то? Расскажи.

- Проверяешь?

- Дура, - привычно бросил муж, - Кому ты нужна, на себя посмотри!

Она действительно пошла и посмотрела на себя в зеркало - баба еще хоть куда, плотно провела руками по бедрам, повернулась к зеркалу задом, выгнула спину, стрельнула глазами через плечо, потом через другое.

- Нужна! У нас там мальчики молодые, между прочим! - крикнула она от зеркала и сразу пожалела об этом.

- А-а,-тут же завелся муж, - вот с этого бы и начинала, дура. Ду-ура! Только вспомни теперь еще про свои занятия! Рубашку я сколько дней прошу зашить? Сидишь целыми днями дома, мы с матерью вкалываем почем зря, а ты что? Дом, посмотри, как хлев!

Он, злобно тряхнув пачкой, высыпал себе на ладонь горку стирального порошка, просыпав его на пол ванной, и, щерясь ртом, начал мыть руки.

- Хлев! - он пихнул ногой валяющийся обмылок, - Посмотри! Мать... Мать спины не разгибает, руки в земле! Не знаешь, на чьи деньги мы живем? Ду-ура! На торговлю ехать -нос воротишь! А не будь материных роз, я тебя по подругам не на "Жигулях" возил бы, а на велосипеде!

- Я сама могу на велосипеде! - закричала она первое, что пришло в голову, - Пропади пропадом твои "Жигули", ты на них больше, чем на меня, внимания обращаешь! Я пешком буду ходить! Дурак! И на ойкуменский буду ходить! Выучусь и поступлю на работу, да!

Она бросилась на тахту и зарыдала:

- Ах! Ах! Ах! - В такт ее рыданиям над тахтой закачался на ножке торшер-поганка.

- Ку-уда будешь ходить? - Муж вышел из ванной, - Ты ж говорила -иностранный.

- Это и есть иностранный... Ойкуменский язык...

- Нет такого языка! Что ты мне мозги компостируешь!

- Есть! - еще громче зарыдала она, - Есть!

Бум бель... Ах! Бум бель... что-то там... белькербау дум... ча - будет "я тебя люблю". Дурак!

- Хм...

Скобликов, размышляя, легонько взял себя ладонью за шею, потер шею, похлопал.

Жена отбивалась от рук. Дом, кажется, уж так был налажен: деньжата водились, ни в каких тряпках отказа нет, машина, квартиру дают, что еще? Не работает... Может, как раз и плохо, что не работает... А дома грязь, еще раз со злобой подумал он. И куда ее устроить? Чтобы и никого рядом не было, и без образования бы взяли, и оставалось бы время для сына... На почту? Там люди приходят... Уборщицей? Не пойдет... Да и везде люди, везде!

- Бум белькербау, думча, - сказал Скобликов, - Нет такого языка! Надо к матери ехать за цветами - завтра суббота, забыла?

Она не отвечала.

- Слышишь? Русским языком тебе говорю! Базарный день.

- Не поеду! - Она вскинулась, показав зареванное, в красных полосах лицо, - Не поеду! Один поедешь! И на рынок один поедешь!

У Скобликова сжались кулаки.

- Только попробуй! Только посмей! - Она отодвинулась от него в угол, Оставляй теперь свои замашки! Ребенку пожалуюсь.

Скобликов остановился.

- Ну, в общем, так, дорогая, - сказал он, натягивая чистые джинсы, - я сейчас поеду, а завтра с утречка вернусь. И торговать станем вдвоем, как и раньше. По четыре рубля три штуки идут - шутка сказать. И на ойкуменский свой ты больше не пойдешь.

- Пойду!

- Посмотрим.Звук работающего двигателя обогнул дом и растворился в звуках улицы.

УРОК No 4

Запишите:

hracer cacao - быть должным

ficer - просить

rom - друг

bacer - говорить (разговаривать)

pingura - каждый(ая)

trest - день

Запомните:

no-no - утвердительное местоимение "да"

nif -отрицательное местоимение "нет".

К следующему уроку:

Bumno hvacerbauno cacao pingura trest bacer rom suca romcha*. Bumno hvacerbauno cacao bacer rom suca romcha**. No-no-no-no, pingura trest bumno hvacerbauno cacao bacer rom suca romcha***.

-----

* - Мы должны каждый день говорить друг с другом.

** - Мы должны говорить друг с другом.

*** - Да-да, каждый день мы должны говорить друг с другом (ойкум.).

-----

Это ощущение Никулин испытывал уже второй раз в жизни - легкость, удивительную невесомость в печени. Несколько лет назад фронтовой товарищ прислал ему из Ленинграда гэдээровское лекарство - ярко-красные таблетки были запаяны в пружинящую пластмассовую пластину, глядели парадно, празднично, эк насобачились немцы - тогда, после двухнедельного приема снадобья, у Никулина вдруг пропала изжога, а печень совсем не чувствовалась, словно на ее месте образовалась пустота, яма - ставшая привычной боль исчезла, и организм торжествовал, словно не отягощенный памятью. Однако, увы, таблетки скоро кончились, и новая волна боли упала на Никулина, как шкаф. Выхлебав целых две -подлец усатый, змей-искуситель! - кружки пива, Никулин ожидал приступа, но вместо этого почувствовал желание взлететь к синему небу. Печень не болела.

Быстро переваливаясь и утирая на ходу платочком легкий пот на затылке, Иван Андреевич пришел домой и поставил чайник, запел свое "Шаланды, полные кефали..." - из Бернеса. Кинофильм "Два бойца" был одним из любимых - в сорок четвертом году младший сержант Никулин воевал на юге, в степи, освобождал "жемчужину у моря".