Мы доим камни - [2]

Увы, это было бы слишком роскошно. Нам не суждено делать то, что нравится… А Аурелия Бротон? Разве она не живет так, как хочет?

Медицинские сестры, бухгалтеры, продавцы книжных магазинов, конторские служащие — все участники писательского семинара — творили не за страх, а за совесть. Каждый из них не просто надеялся, а верил, что способен заинтересовать собой окружающих. Писали во всякую свободную минуту: в обеденный перерыв и ночами — едва ли не до рассвета. Но вымученным их рассказам не дано было пробежать искрой от сердца к сердцу, они спотыкались и — падали в пропасть. Эти доморощенные писатели лепили грубейшие ошибки и страшно удивлялись и обижались, когда им пеняли на невежество. Себя Марсия к этим идиотам, разумеется, не причисляла. Но и остальные участники семинара отнюдь не считали себя идиотами.

— Мои стоны все громче, громче. Громче…

Марсия надела очки и вгляделась в молодого человека, который декламировал свое творение. Работал он официантом в пиццерии на главной улице. Он даже бывал у Марсии дома, играл с Алеком. Был он миловиден и немного чудаковат. Влюблен в нее, Марсию, до безумия. И она, начитавшись Жорж Санд, уже собиралась дать ему шанс. Выступать публично он раньше боялся до слез. Да, жаль, что она все-таки убедила его «поделиться своим произведением с ближними». Ох, никогда заранее, по внешнему виду не скажешь, что сотворит тот или иной «творец». Этот написал тягомотную повесть об официанте из пиццерии, который пытается в родовых муках исторгнуть растущего в его теле солитера. Пока толстый серый червь совершал свой нестерпимо долгий путь по извилистым грязным проходам, через анальное отверстие официанта, на свет Божий — право же, Бог сотворил мир куда быстрее, — Марсия, опустив голову, перечитывала открытку от Аурелии.

Недели две назад, на перемене, Марсия узнала из газеты, что Аурелия Бротон будет читать отрывки из своего последнего романа. В тот же день вечером. И Марсия сорвалась: закинула Алека к матери и уехала в Лондон, сознавая, что отчаянно ищет образец для подражания. Бросив машину на желтой линии, она успела купить последний билет. Зал был полон. Люди, пришедшие прямо с работы, теснились в проходах. Студенты усаживались по-турецки на ступени. Аурелию встретили нестройными аплодисментами, но едва она подошла к микрофону, воцарилась тишина. Сначала она явно нервничала, затем, почувствовав поддержку зала, впала в подобие транса, и слова хлынули вольным потоком.

После читки знатоки ее творчества задавали писательнице почтительные вопросы. А Марсия силилась понять всех этих людей, да и себя заодно: что привело их сюда? Не только же тоска по поэтичному и вечному? Может — при взгляде на Аурелию, — удастся понять, где таится талант? В глазах ли? В руках? В особой стати? И что есть талант? Ум? Страсть? Дар? Можно ли его развить? Марсия смотрела на Аурелию и пыталась разгадать: отчего одним — дано, а другим — нет?

Рассуждая о таланте, Аурелия высказала интересную мысль. Сама-то Марсия часто сравнивала свой дар cо старым карманным фонариком: то пылает, то мерцает, а то и вовсе вот-вот погаснет… А вот Аурелия уверенно сказала — словно вынесла окончательный приговор:

— Тяга творить сродни сексуальному влечению. Каждый день она возникает сызнова. У меня идеи не иссякают никогда. Льются, как из рога изобилия. Писать я могу часами. Жду не дождусь утра, чтобы снова взяться за работу.

— Вроде мании? — крикнул кто-то из зала.

— Нет. Это любовь, — ответила Аурелия.

Читатели, как водится, мечтали об иной, преображенной искусством жизни.

Марсия встала в длинную очередь: все хотели получить автограф Аурелии на дорогом издании в твердом переплете. Вокруг писательницы толпились журналисты, рядом продавцы из книжного магазина распаковывали и передавали ей книги. Аурелия — увешанная драгоценностями дама в дорогом костюме, с экстравагантным шелковым шарфом на шее — улыбнулась Марсии, спросила ее имя и тут же, подписывая, укоротила его на одну букву. Марсия потянулась ближе к ее уху:

— Я тоже писатель…

— Чем шире наши ряды, тем лучше. Желаю удачи.

— Я написала…

Нет, разговора положительно не получалось. Напиравшие сзади люди просовывали ручки и блокноты, лезли с вопросами. Распорядитель оттеснил Марсию в сторону.

На следующий день Марсия отослала Аурелии, на адрес ее издателя, первую главу своего романа. И вложила в конверт письмо, в котором делилась своими творческими метаниями. В контакт с известными писателями она стремилась войти уже много лет. Одни не отвечали, другие ссылались на занятость. И вот теперь Аурелия приглашает ее на чай. Первая настоящая писательница, которую Марсия узнает лично. И они станут беседовать без обиняков — о самом важном и наболевшем.

Сегодня на семинаре, когда ее спросили, хочет ли она прочесть что-нибудь публично, Марсия лишь покачала головой. А после не осталась на коктейль и тут же ушла.

Она уже садилась в машину, но ее догнал молодой человек, читавший про солитера.

— Марсия, вы ничего не сказали! Вам хоть чуть-чуть понравилось? Будьте со мной честны и безжалостны.

Он ждал ее ответа, заранее начиная пятиться. Участники семинара не раз обвиняли ее в высокомерии, даже презрении к окружающим. Что верно, то верно: пару раз ей приходилось украдкой покидать зал, потому что она едва не лопалась от смеха.