Мы больше нигде не дома - [13]
Эпиграф будет из Лосева, чтоб пострашней.
«…Фуражку, фуфайку забрали.
Ну, думаю, точка, отжил.
Когда с меня кожу сдирали,
я очень сначала блажил.
Ну, как там папаня и мама?
Пора. Отделенный кричит.
Отрубленный голос имама
Из красного уха торчит…»
Лев Лосев «Валерик»
Сниться мне значит, что я в стрипклубе, хозяйка которого — моя знакомая. Какая-то Светлана. И там какой-то конкурс, что-то благотворительное, и я — член жури.
И еще какие-то писатели или художники. Это все в Питере. Какие-то Митьки.
Может Ира Дудина или Тихомиров. То есть, я там не одна. И типа, по делу.
Такая ситуация была однажды в Нью-Йорке. И поэтому залетела нынче в сон.
И ко мне подходит девушка-администратор и говорит:
— Вас тут просят в личный кабинет, человек поговорить с вами хочет.
И ведет меня куда-то за дверку. Я иду — толпы людей вокруг — знакомые есть, не страшно.
Там отдельный такой зальчик, столик, диванчик. На столике кальян. Бутылки. Фрукты какие-то.
Я еще однажды писала телегу про стриптизершу для «Питера на Невском» и была в таком отдельном кабинете….
Передо мной такое существо мужского пола. Ну такое… Валерик. Или Виталик. Иногда еще зовут Серега… но реже.
Такое круглое, налитое ранним жирком, существо. С круглым животом, круглой головой, стриженой в ёжик, круглой картофелинкой носа и такими узкими, заплывшими глазками, невидного цвета. Щеки тоже, понятно, круглые. Ну, такой паренек, который был когда-то вполне славного вида, но после этого столько бухал и закусывал, что уже и не паренек, а «бычок» называется. По типу — охранник. Или просто бандит из мелких. И он мне говорит, мрачно так:
— Садись.
Это уже странно. И я отвечаю:
— Вы меня наверное с кем-то спутали. Я тут — член жури…
Он отвечает:
— Член тут один, это — я. А ты, пизда, щас сядешь и будешь делать то, что я скажу.
И это — начало кошмара. Кошмар — это когда рушатся все правила. Когда четко установленная реальность начинает расползаться. Мне становиться дико страшно. И мысли мои крутятся дико быстро. Я понимаю, что он разговаривает со мной, как с девушкой, которую он позвал в кабинет, причем со знакомой. А это значит, что он не в своем уме. Что он на чем-то, от чего у него снесло крышу.
И что у меня огромный шанс выйти отсюда со сломанным носом, или с подбитым глазом. Вообщем, если чо — он мне запросто разобьет лицо. А я никогда в жизни от мужика по морде не получала. Возможно, потому что всегда верю в то, что это возможно, что если как следует постараться, то можно от любого огрести. А тут и стараться не надо. Любое неверное движение или слово, и мне прилетит.
Все эти мысли проскакивают мгновенно. Я сажусь.
Он говорит:
— Балахон этот сними.
Это лето, и на мне моя обычная летняя униформа — конкретный балахон, прямое платье без рукавов, до пят, из черного льна. И под ним есть еще черные трусы. Тож не стриптизного плана. Я снимаю балахон. Страх как-то заслоняет стыд, не за то, что я голая, а за то что мне 57 лет, и я с самого рождения не занимаюсь никаким спортом,
и у меня, как у эстето-фашиста, собственное голое тело не вызывает энтузиазма….
Как сказал один знаменитый поэт « тело у тебя… чистый кранах».
Но этот ничего не говорит. Он наливает мне чего-то в рюмку. Пей, говорит.
Я пью — это коньяк. Там еще сок стоит, и я его соком запиваю.
И тут он говорит:
— Ну давай, рассказывай.
— Что рассказывать?
— Как ты меня ждала.
И тут на меня накатывает вторая волна кошмара.
То есть чувак на чем-то. И ему кажется что я — его девушка, причем, судя по его тону, девушка, которая ждала его плохо. При этом я тут сижу уже в одних трусах и говорить что я пожилая писательница Беломлинская или Улицкая — это не просто бесполезно, а это прямой путь получить в глаз.
И я говорю, то, что сказала бы на месте девушки:
— Я тебя нормально ждала. А если какие-то сплетни, и ты веришь, значит я тебе вообще — никак.
— А этот?
— А что этот? Это клиент, блин. Как будто я тут для своего удовольствия работаю.
Я уже совершенно вжилась в образ этой неведомой девицы, и шпарю как по-писаному, памятуя, что нападение — лучшая защита. Ну действительно, странные предьявы к девушке, которую жизнь забросила в стриптизерши.
И происходит некая моя победа. То есть, тема ожидания — снята.
И я решительно перехожу в наступление:
— Я ждала и дальше ждать буду. А ты все ездишь…
— Я тоже езжу, потому что надо.
Он кажется уже и не агрессивным и страх как-то откатывает. Я мгновенно думаю, что надо его еще немного умиротворить,
Но сперва надо узнать, как его зовут.
Я говорю, с улыбкой:
— Меня Джульетта зовут. А ты Серега или Валерик?
— Ромео, бля.
Я сижу рядом с ним на диване. Я говорю:
— Валерик….
Кладу голову ему на колени…
И дальше кадр — так, хлоп!
И потом уже понятно — что первый козырь я из кармана вынула.
И уже его голова у меня на коленях. И он, типа, уже готов уснуть. И я его глажу по голове. А он говорит:
— Надо к маме съездить… завтра съездим…
И эта фраза — меня, девушку, радует, потому что из нее понятно, что я — типа, невеста.
И тут я вспоминаю, что у меня есть еще один козырь — я же сочинительница народных песен. А народные песни — они на то и народные, чтобы их отлично понимали вот такие,
Родилась в Питере в 1960-мВ основном, пишу песни. В таком стиле, как было принято в первые послереволюционные годы, то есть, тексты, понятные всем слоям населения.Главная гордость и заслуга — целых десять штук были напечатаны в сборнике «В нашу гавань приходили корабли» — под видом народных.Эдуард Успенский до сих пор не вполне верит, что песни — авторские.Хотя мы нынче снова дружим.Для счастливцев, имеющих возможность жить «на культурную ренту», я пишу очень редко.Но вот сложилась охапка стихов о питерских УЧИТЕЛЯХ, живых и ушедших.Это — адресное обращение лишь к тем, для кого культурная рента — реальность.
«Петербург-нуар». Четырнадцать рассказов. «Четырнадцать оттенков черного», — как названа в предисловии к книге ее цветовая гамма. Пусть читателя не пугает такое цветовое решение. Или, наоборот, — пугает. Впрочем, имена авторов, смешавших краски на палитре «Петербурга-нуара», уже исключают основания для сетований по поводу монохромности книги, как не дают повода пройти мимо нее равнодушно. Сергей Носов, Павел Крусанов, Андрей Кивинов, Андрей Рубанов, Лена Элтанг, Антон Чиж… И перечисленные, и скрытые многоточием, эти имена на слуху и составляют если не славу, то гордость современной литературы как минимум.
Бедная девушка — это всегда — да. Бедная девушка — это всегда — дать. Накормить, напоить собою — мужчину, ребенка, землю Добывать огонь трением. Огонь тела, огонь души. Трением — тела о тело, души о душу. Бедная девушка — мать, жена, монахиня, проститутка, маркитантка. Бедная девушка — мать Тереза и Эдит Пиаф. Бедная девушка — сестра милосердия Всея Земли… … Богородица — Бедная девушка.
Тюрьма на севере штата Нью-Йорк – место, оказаться в котором не пожелаешь даже злейшему врагу. Жесткая дисциплина, разлука с близкими, постоянные унижения – лишь малая часть того, с чем приходится сталкиваться юным заключенным. Ори Сперлинг, четырнадцатилетняя балерина, осужденная за преступление, которое не совершала, знает об этом не понаслышке. Но кому есть дело до ее жизни? Судьба обитателей «Авроры-Хиллз» незавидна. Но однажды все меняется: мистическим образом каждый август в тюрьме повторяется одна и та же картина – в камерах открываются замки, девочки получают свободу, а дальше… А дальше случается то, что еще долго будет мучить души людей, ставших свидетелями тех событий.
Реальность — это то, что мы ощущаем. И как мы ощущаем — такова для нас реальность.
Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.
Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.