Музыка волн, музыка ветра - [2]

Шрифт
Интервал

Папирос нет, и огня нет,
И в окне знакомом не горит свет.
Время есть, а денег нет,
И в гости некуда пойти.
И куда-то все подевались вдруг.
Я попал в какой-то не такой круг.
Я хочу пить, я хочу есть.
Я хочу просто где-нибудь сесть.
Время есть, а денег нет,
И в гости некуда пойти.

СОЛНЕЧНЫЕ ДНИ

Белая гадость лежит под окном.
Я ношу шапку и шерстяные носки.
Мне везде неуютно и пиво пить в лом,
Как мне избавиться от этой тоски
По вам,
Солнечные дни?
Мерзнут руки и ноги, и негде сесть.
Это время похоже на сплошную ночь.
Хочется в теплую ванну залезть.
Может быть, это избавит меня от тоски
По вам,
Солнечные дни.
Я раздавлен зимою, я болею и сплю.
И порой я уверен, что зима — навсегда.
Еще так долго до лета, а я еле терплю.
Но, может быть, эта песня избавит меня от тоски
По вам,
Солнечные дни,
Солнечные дни.

ПРОСТО ХОЧЕШЬ ТЫ ЗНАТЬ

Идешь по улице один,
Идешь к кому-то из друзей.
Заходишь в гости без причин
И просишь свежих новостей.
Просто хочешь ты знать,
Где и что происходит.
Просто хочешь ты знать,
Где и что происходит.
Звонишь по телефону всем:
Кого-то нет, а кто-то здесь.
Для разговоров много тем,
Для разговоров время есть.
Просто хочешь ты знать,
Где и что происходит.
Узнал, что где-то пьют вино.
А где-то музыка слышна.
Тебя зовут туда, где пьют.
И ты берешь еще вина.
Просто хочешь ты знать,
Где и что происходит.
Там кто-то спор ведет крутой,
А кто-то просто спит давно.
И с кем-то рядом ты сидишь,
И с кем-то вместе пьешь вино.
Просто хочешь ты знать,
Где и что происходит.
Просто хочешь ты знать.

БЕЗДЕЛЬНИК

Гуляю я один, гуляю.
Что дальше делать, я не знаю.
Нет дома, никого нет дома.
Я лишний, словно куча лома, у-у.
Гуляю я один, гуляю.
Что дальше делать, я не знаю.
Нет дома, никого нет дома.
Я лишний, словно куча лома, у-у.
Я бездельник, о, мама-мама.
Я бездельник, у-у.
Я бездельник, о-о, мама-мама.
В толпе я как иголка в сене.
Я снова человек без цели.
Болтаюсь, целый день гуляю.
Не знаю, я ничего не знаю.
Я бездельник, о-о, мама-мама.
Я бездельник, у-у.
Я бездельник, о-о, мама-мама.

БЕЗДЕЛЬНИК-2

Нет меня дома целыми днями,
Занят бездельем, играю словами.
Каждое утро снова жизнь свою начинаю.
И ни черта ни в чем не понимаю.
Я, лишь начнется новый день,
Хожу, отбрасываю тень, с лицом нахала.
Наступит вечер, я опять
Отправлюсь спать, чтоб завтра встать.
И все сначала.
Ноги уносят мои руки и туловище.
И голова отправляется следом.
Словно с похмелья, шагаю по улице я,
Мозг переполнен сумбуром и бредом.
Все говорят, что надо кем-то становиться.
А я хотел бы остаться собой.
Мне стало трудно теперь просто разозлиться.
И я иду, поглощенный толпой.
Я, лишь начнется новый день,
Хожу, отбрасываю тень, с лицом нахала.
Наступит вечер, я опять
Отправлюсь спать, чтоб завтра встать.
И все сначала.

ВОСЬМИКЛАССНИЦА

Пустынной улицей вдвоем с тобой куда-то мы идем.
Я курю, а ты конфетки ешь.
И светят фонари, давно ты говоришь: «Пойдем в кино».
А я тебя зову в кабак, конечно.
Восьмиклассница.
Ты говоришь, что у тебя по географии трояк.
А мне на это просто наплевать.
Ты говоришь: из-за тебя там кто-то получил синяк.
Многозначительно молчу, и дальше мы идем гулять.
Восьмиклассница.
Мамина помада, сапоги старшей сестры.
Мне легко с тобой, а ты гордишься мной.
Ты любишь своих кукол и воздушные шары,
Но в десять ровно мама ждет тебя домой.
Восьмиклассница.
Пришел домой и, как всегда, опять один.
Мой дом пустой, но зазвонит вдруг телефон,
И будут в дверь стучать и с улицы кричать,
Что хватит спать, и пьяный голос скажет:
«Дай пожрать!»
Мои друзья всегда идут по жизни маршем.
И остановки только у пивных ларьков.
Мой дом был пуст, теперь народу там полно.
В который раз мои друзья там пьют вино.
И кто-то занял туалет, уже давно разбив окно.
А мне уже, признаться, все равно.
Мои друзья всегда идут по жизни маршем.
И остановки только у пивных ларьков.
А я смеюсь, хоть мне и не всегда смешно.
И очень злюсь, когда мне говорят,
Что жить вот так, как я сейчас, нельзя.
Но почему? Ведь я живу?
На это не ответить никому.
Мои друзья идут по жизни маршем.
И остановки только у пивных ларьков.

Я ИДУ ПО УЛИЦЕ

Я иду по улице в зеленом пиджаке.
Мне нравятся мои ботинки.
А еще красивый галстук у меня.
Я гладил брюки два часа,
В парикмахерской сидел с утра.
И вот иду я по улице, один я.
По улице иду я.
По улице один.
У моего приятеля есть новые пластинки.
И я зайду в кафе и выпью чашку кофе.
А потом пойду к нему.
И в зеркалах витрин я так похож на Бади Холи.
Папа скоро даст свою машину покататься мне.
Иду я.
По улице один я.
Иду я по улице один.
Солдат шел по улице домой
И увидел этих ребят.
«Кто ваша мама, ребята?» —
Спросил у ребят солдат.
«Мама — анархия,
Папа — стакан портвейна!»
Все они в кожаных куртках,
Все они большого роста.
Хотел солдат пройти мимо,
Но это было непросто.
«Мама — анархия,
Папа — стакан портвейна!»
Довольно веселую шутку
Сыграли с солдатом ребята:
Раскрасили красным и синим,
Заставляли ругаться матом!
«Мама — анархия,
Папа — стакан портвейна!»

АЛЮМИНИЕВЫЕ ОГУРЦЫ

Здравствуйте, девочки!
Здравствуйте, мальчики!
Смотрите на меня в окно
И мне кидайте свои пальчики, да.
Ведь я сажаю алюминиевые огурцы
На брезентовом поле.
Я сажаю алюминиевые огурцы
На брезентовом поле.
Три чукотских мудреца
Твердят, твердят мне без конца:

Еще от автора Виктор Робертович Цой
Группа крови. Мне приснилось, миром правит любовь

Виктор Цой еще при жизни вошел в число так называемых малых богов русского национального пантеона. Наравне с Цветаевой, Пастернаком, Высоцким. Он встал в ряд людей, создавших идеальную версию русской культуры. Это путь поэта, певца. Путь чести. В книге собраны все основные тексты песен Виктора Цоя, а также его совершенно неизвестные произведения, включая черновики и наброски последних песен, написанных в Латвии в августе 1990 года.


Оборванная струна

Имена рано ушедших из жизни талантливые певцов и поэтов В. Цоя и И. Талькова до сих пор не сходят со страниц молодежных периодических изданий и с экрана телевизора. Их творчество привлекает прямотой, честностью, неудержимой искренностью. В их песнях — сегодняшние наши беды, сомнения и надежды. В книгу вошли наиболее известные песни и стихи В. Цоя и И. Талькова. Книга иллюстрирована фотографиями.


Рекомендуем почитать
Конвейер ГПУ

Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.


Мир мой неуютный: Воспоминания о Юрии Кузнецове

Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.


История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 10

«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».


История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5

«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.


Борис Львович Розинг - основоположник электронного телевидения

Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.


Главный инженер. Жизнь и работа в СССР и в России. (Техника и политика. Радости и печали)

За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.


Тихая моя родина

Каждая строчка прекрасного русского поэта Николая Рубцова, щемящая интонация его стихов – все это выстрадано человеком, живущим болью своего времени, своей родины. Этим он нам и дорог. Тихая поэзия Рубцова проникает в душу, к ней хочется возвращаться вновь и вновь. Его лирика на редкость музыкальна. Не случайно многие его стихи, в том числе и вошедшие в этот сборник, стали нашими любимыми песнями.


Лирика

«Без свободы я умираю», – говорил Владимир Высоцкий. Свобода – причина его поэзии, хриплого стона, от которого взвывали динамики, в то время когда полагалось молчать. Но глубокая боль его прорывалась сквозь немоту, побеждала страх. Это был голос святой надежды и гордой веры… Столь же необходимых нам и теперь. И всегда.


Венера и Адонис

Поэма «Венера и Адонис» принесла славу Шекспиру среди образованной публики, говорят, лондонские прелестницы держали книгу под подушкой, а оксфордские студенты заучивали наизусть целые пассажи и распевали их на улицах.


Пьяный корабль

Лучшие стихотворения прошлого и настоящего – в «Золотой серии поэзии»Артюр Рембо, гениально одаренный поэт, о котором Виктор Гюго сказал: «Это Шекспир-дитя». Его творчество – воплощение свободы и бунтарства, писал Рембо всего три года, а после ушел навсегда из искусства, но и за это время успел создать удивительные стихи, повлиявшие на литературу XX века.