Музыка в камне - [126]

Шале было перевезено в Рочестер и теперь действует как музей писателя.

Диккенс частенько гостил у своих друзей Уотсонов, владельцев уже знакомого нам замка Рокингем в Нортгемптоншире. Замок, возможно, послужил прообразом Чесни Уолд, усадьбы Дедлоков, в романе писателя «Холодный дом» (1853). По другой версии, Чесни Уолд — это ныне практически разрушенное поместье Хаверхолм (Haverholme Priory) в Линкольншире (месте расположения Чесни Уолд), которым в середине XIX в. владела семья Финч.

«Вазы на каменной террасе перед домом весь день наполняются дождевой водой, и всю ночь слышно, как она переливается через край и падает тяжелыми каплями — кап-кап-кап — на широкий настил из плитняка, исстари прозванный „Дорожкой призрака“… Но как бы там ни было, фантазия не очень-то разыгрывается в Чесни Уолд. Если случайно и прозвучит ее слабый голос, он потом долго отдается тихим эхом в гулком старом доме и обычно порождает сказки о привидениях и таинственные истории»[66].

В Хаверхолме еще долгое время после написания романа слышались призрачные шаги. О них упомянул, к примеру, Чарльз Линдпи, лорд Галифакс, в своей «Книге привидений» (1936):

«В пятницу 14 июля 1905 года я отправился погостить в аббатство Хаверхолм, неподалеку от Слифорда в Линкольншире… Прежде чем отправиться в постель, я раздвинул шторы и открыл окно, выходившее в сад… И тут я услышал, что кто-то ходит туда-обратно по посыпанной гравием дорожке под окном. Я подумал, что это кто-то из слуг, и не обратил на это обстоятельство особенного внимания».

Утром выяснилось, что никто из обитателей дома не выходил из дому в столь позднее время. Отметим, что лорд Галифакс ничего не знал о связи Хаверхолма с романом Диккенса, это версия современных литературоведов. А вот описание самого поместья Чесни Уолд:

«Живописный старинный дом стоял в чудесном парке, очень густом и тенистом. Над деревьями, невдалеке от дома, возвышалась церковка… Дом с фронтонами, трубами, башнями, башенками, темной нишей подъезда, широкой террасой и пылающими розами, которые оплетали балюстраду и лежали на каменных вазах, казался почти призрачным, — так он был легок и вместе с тем монументален, в такую безмятежную, мирную тишину он был погружен…

…я увидела с дороги вереницы темных окон, перемежавшихся большими башнями, к которым лепились крохотные башенки, и вычурные крыльца, где торчали, словно выступив из берлог тьмы и как бы огрызаясь на вечерний сумрак, древние каменные львы и уродливые чудища с гербовыми щитами в лапах и оскаленными мордами. Отсюда дорога вела к воротам, потом во двор, куца выходил главный подъезд…»

Это описание соответствует скорее дому в Рокингеме, чем усадьбе Хаверхолм. Местная церковь действительно бросается в глаза, а парк, некогда являвшийся частью леса, в котором охотились английские короли, сохранился до наших дней, хотя уже не столь густ и тенист. Правда, больших башен в Рокингеме немного, и с главной дороги они не слишком бросаются в глаза, зато приковывают к себе взор мощные средневековые ворота, о которых писатель почему-то не рассказал подробно.

Поместье Хотон (Hoghton Tower) к востоку от города Престон в Ланкашире стало героем рассказа Диккенса «Объяснение Джорджа Силвермена» (1868). Оно известно с XII в. как владение норманнской семьи Хотон. Ныне существующий дом в основном возведен в 1565 г. Томасом Хотоном, четыре года спустя вынужденным бежать на континент из-за своей верности католичеству. Его племянник Ричард (1570–1630) учел горькую судьбу дяди и стал пресвитерианином и почитателем Иакова I, который посетил усадьбу в 1617 г.

Об этом посещении сложен ряд забавных легенд. Сэр Ричард будто бы застелил красными коврами аллею, ведущую к дому, по которой должен был шествовать король. За обедом Иакову I столь приглянулось говяжье филе, что он, вынув меч, посвятил в рыцари самый аппетитный кусок, окрестив того «sir Loin». С тех пор за жареной говядиной закрепилась репутация «аристократического» блюда. Однако говяжий подхалимаж не помог новообращенному протестанту: через некоторое время сэр Ричард был заключен в лондонскую долговую тюрьму.

Его сын Гилберт (1591–1647) мужественно сражался на стороне Карла I во время Гражданской войны. В 1643 г. дом был осажден и взят «круглоголовыми», но когда захватчики ворвались в пороховую башню, та взорвалась, погребя под своими развалинами сто человек. Сын сэра Гилберта, Ричард (1616–1678), вновь переметнулся к протестантам, и последующие поколения Хотонов оставались фанатичными приверженцами пресвитерианства, находящимися в оппозиции к англиканской Церкви.

К концу XVIII в. поместье было заброшено семьей. Диккенс посетил его в 1854 г. Опубликованный через пятнадцать лет рассказ, несомненно, содержит собственные впечатления писателя, который назвал заброшенную усадьбу ее настоящим именем:

«Что знал я тогда о Хотоновских Башнях? когда я впервые увидел в арке ворот безжизненный внутренний двор и испуганно отшатнулся от разбитой статуи, которая внезапно возникла передо мной, словно дух покровитель этих мест; когда я тихонько обошел жилой дом и прокрался в старинные залы с покосившимися полами и потолками, где повсюду угрожающе нависали гнилые балки и стропила, а от моих шагов со стен осыпалась штукатурка, где дубовые панели давно были сорваны, а окна разбиты или заложены; когда я обнаружил галерею над старой кухней и сквозь столбики балюстрады посмотрел на тяжелый дубовый стол и скамьи, с трепетом ожидая, что сейчас войдут и усядутся на них уж не знаю какие призраки, поднимут головы и посмотрят на меня уж не знаю какими жуткими глазами или пустыми глазницами; когда я пугливо вздрагивал, замечая в кровле дыры и щели, откуда на меня печально смотрело небо, где пролетали птицы и шелестел плющ, — и видел на трухлявых половицах под ними следы зимних непогод; когда на дне темных провалов рухнувших лестниц дрожала зеленая листва, порхали бабочки и пчелы жужжали, влетая и вылетая через дверные проемы…»