Музыка пчел - [95]
Фред был садоводом в третьем поколении. Он вырос на ферме своих бабушки и дедушки. Ну конечно, он должен как минимум выслушать ее.
Алиса выдавила из себя улыбку.
– Действительно, Фред. Не думаю, что видела тебя с похорон папы.
Он кивнул и отполировал носок одного из своих блестящих ботинок задней стороной джинс и сложил тряпку в аккуратный квадратик.
– Хороший был человек твой отец. Это поколение уже ушло.
– Спасибо, Фред.
– Уникальный человек.
Хотя отец не любил Фреда, Фред любил Ала. Алиса заметила много таких мужчин на поминках после похорон. Казалось, что пол-округа пришло почтить память Ала в Клуб «Элкс». Люди маячили по комнате, брали ее за руку и выражали соболезнования. Некоторые, такие как Фред, прослезились, когда рассказывали истории про Ала. Это было свидетельством дипломатии ее отца, предполагала она. Она думала об этом, когда она решила все-таки рассказать Фреду про «СупраГро», надеясь, что уважение к отцу поможет облегчить ей путь.
Она вытащила папку-планшет.
– Слушай, Фред, ты знаешь, что мои родители продали дом и участок перед смертью, поэтому у меня больше нет сада.
Он кивнул, снова сложил тряпку и бросил ее на капот пикапа.
– Я все равно глубоко переживаю за индустрию и здоровье деревьев.
Она терпеть не могла слышать свой голос. Высокопарный, как будто она зачитывала рекламный текст.
– Конечно, Алиса. Я знаю все это, – сказал он, щелкая суставами на пальцах.
Она приободрилась и продолжила.
– Тебе может показаться это странным, но я увлеклась пчеловодством в последние несколько лет.
– Вон оно как? – удивился Фред, подняв брови.
Алиса стеснительно заулыбалась.
– Это просто удивительно на самом деле. Но что самое интересное – это связь между местными популяциями пчел и здоровьем сада. Министерство сельского хозяйства провело расследование, которое показало, что сады рядом со здоровыми популяциями медоносных пчел имеют прирост в производстве фруктов на двадцать пять процентов.
– Ничего себе.
Она кивнула.
– Да, это цифры за 2012 год. У меня здесь копия исследования, если захотите взглянуть.
Она повозилась с папкой и вытянула флаер. Протянула его Фреду. Он на него посмотрел, но брать не стал.
– Это очень интересно, – процедил он. – Забавно, потому что я только что читал про другое исследование, в котором сказано, что с коммерческой поддержкой сады увеличивают урожайность на пятьдесят процентов. Это исследование также показывало, что с течением времени урожайность может увеличиться на все шестьдесят процентов. Это очень много яблок, Алиса.
Его улыбка превратилась в усмешку. Она вцепилась в папку.
– Фред, исследователи, которые провели это исследование, были проплачены «СупраГро». Это не то, что можно назвать беспристрастной наукой, ты согласен?
Фред вытащил зубочистку из кармана на рубашке и стал ковырять ею в зубах.
– Беспристрастная? Не знаю, Алиса. Наверное, с какой стороны посмотреть. Твои защитнички природы из ассоциации тоже не блещут беспристрастностью, не так ли? Я слышал про клевету и распространение порочащих сведений.
Она покачала головой.
– О чем вы говорите?
– А ты спроси своего старого друга Стэна. Тот иск против дамб в прошлом году разозлил много хороших людей. Что вы за люди, – фыркнул он. – Окружающая среда то, окружающая среда се!
Голос перешел на фальцет, он стал размахивать руками в воздухе.
– Вы обожаете драматизировать, не правда ли? Я останусь при своем. Ченовиз попросил меня стать ответственным за распыление в этом районе. Из вежливости я, конечно, согласился. Друзья должны прикрывать друг другу тылы.
Он полез в задний карман и достал каталог, который она опознала с собрания по «КП». Он бросил его на папку Алисы.
– Посмотри и скажи, если у тебя есть какие-то вопросы, Алиса.
Фред ушел, оставив ее стоять на пыльной дороге.
У нее тряслись руки, лицо пылало. Что бы ответил ее отец? Для начала, Фред бы в принципе не стал разговаривать так с ним, или вообще с любым другим мужчиной, подумала она. Она бросила каталог «СупраГро» на дороге и ушла. Она поехала на юг к ферме Дана Маккерди, следующей в списке Дага, но свернула на обочину, выключила двигатель и восстановила дыхание. Как можно взывать к разуму Фреда Пэриса. Старая добрая компашка подпевал Билла Ченовиза поверит так называемой науке пестицидной компании. Многие думали, что Стэн – сумасшедший хиппи, несмотря на то что имеет диплом магистра по экологии и бакалавра по юриспруденции. Иногда этот город был очень узколобым.
У Маккерди никого не было дома. Она расстроилась и поехала обратно домой. Джейк сидел за столом для пикника, пялился в ноутбук и помахал, когда она подъехала.
– Эй, парень, – сказала она и тяжело присела. – Где Вещь № 2?
Джейк указал на сарай.
– Он говорит с мамой.
– А, молодец какой.
Джейк к ней присмотрелся.
– Как все прошло? С мистером Рансомом, я имею в виду.
Алиса раздраженно вздохнула.
– Хорошо! С Дагом все хорошо прошло. Это остальных идиотов надо убедить!
Она ударила кулаком по карте долины на столе.
– Здесь люди считают, что глобальное потепление – это байки портландских хиппи, которые хотят превратить автомагистраль в гигантскую велосипедную дорожку, подорвать основы капитализма, построить социализм, и, конечно же, засадить пшеничные поля марихуаной.
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.