Музыка ночи - [33]

— Ты не любишь терять.

— Нет… хотя можно было бы подумать, что я к этому привык. Я слишком много уже потерял.

— А зеленые времена? Они у тебя были?

Он встал и наполнил свой стакан, перед тем как ответить:

— Да. — Это прозвучало резко. — Но я думаю, было бы лучше, если бы их у меня не было.

— Если бы ты на самом деле так считал, то не пил бы столько.

Он замер, не донеся стакан до рта. Искренне удивленный таким выводом, Блю спросил:

— Ну-ка, еще раз? Что ты имеешь в виду?

— Нет-нет. Это не мое дело. — Она посмотрела в темноту, прислушиваясь к стрекотанию цикад. — Тебе нужны зеленые времена, но ты боишься их, поэтому и прячешься за бурбоном.

Он коротко хохотнул и почти вызывающе опрокинул стакан.

— Ерунда. Не всех надо направлять в общество анонимных алкоголиков. Я пью, потому что мне это нравится.

— Ты спросил — я ответила.

— Да. И в твоих словах есть доля правды, как бы я этому ни противился. — Он посмотрел на стакан. — А может быть, выпивка становится привычкой, она действительно ограждает от многого.

Элли наклонила голову.

— И от чего же она оберегает? — Блю взглянул на нее.

— Кажется, теперь я в этом не уверен.

Элли, расслабившись от спиртного, почувствовала, что не хочет никуда идти. Она хотела сидеть здесь, на веранде, с этим мужчиной, пить и разговаривать в темноте так долго, как сможет.

— Расскажи мне о зеленом времени, — тихо попросила она.

Он повернул голову, и лунный свет омыл его высокие скулы, подбородок и рот.

— Вот эти сегодняшние фотографии и были отражением зеленого времени. Вся моя жизнь тогда была зеленой, с самого рождения. Моя мама всегда пела, и танцевала, и рассказывала глупые анекдоты. Папа очень часто уезжал по делам, но всегда привозил нам подарки. У нас были три кошки и две собаки и аквариум с золотыми рыбками. Приезжали мои дядюшки и брали меня на рыбалку. Мой брат, конечно, досаждал мне, выдумывая всякие прозвища, но Господи, я почитал даже землю, по которой он ходил.

Элли улыбнулась:

— Это нормально, я бы сказала.

— А потом была Энни. Моя жена, — произнес он с легкой хрипотцой. — Она все крутилась рядом и выводила меня из равновесия. У ее родителей был дом как раз на той стороне реки, — указал он. — Но мне даже нравилось быть для кого-то героем.

— Бедная Энни! — рассмеялась Элли. — Но она ведь победила в конце концов, верно? И привела тебя к алтарю.

Он смущенно кивнул:

— Да, привела. Но к тому времени уже я на этом настаивал. — Он добавил и встряхнул виски в стакане, немного отпил. Заговорил снова, уже широко улыбаясь: — Она не желала спать со мной, пока я не надену ей кольцо на палец. Можешь себе представить? В наше-то время!

— Она, наверное, слышала о вашей репутации, сэр. Похоже, она была умной женщиной.

— А кто говорит о моей репутации?

— Да все!

— Правда? — Это прозвучало обиженно. Элли засмеялась:

— Блю, все, кого я встречаю, говорят мне почти одно и то же: "Держись от него подальше. Он кобель. Он сумасшедший". — Она помолчала. — У тебя ужасная репутация!

Он оскорбленно прижал руку к сердцу.

— Ну это уж слишком! Я вовсе не такой плохой. — Он нахмурился. — Во всяком случае, этого не было до того, как она умерла. Ей я нравился.

— Ты же не хочешь сказать, что тебя это действительно задевает?

Блю пожал плечами, не желая признаваться. Разговор был для него болезненным, и по какой-то причине это немного расположило Элли к нему.

— Они все тебя любят, — сказала она и провела ступней по его ноге. — А я никогда не слушаю сплетни.

Он слегка улыбнулся:

— Лгунья!

Элли немного покачалась в кресле, вдыхая ночной воздух и размышляя о том, каково быть ребенком в таком доме.

— У тебя было прекрасное детство.

— Да, — тихо ответил он. — Теперь ты. Расскажи о своем зеленом времени, Элли.

Его завораживающий голос заставил ее представить себе, как бы он говорил это ей на ухо, если бы они занимались любовью. Она хотела отпить еще виски, но с удивлением обнаружила, что ее стакан пуст.

— Могу я налить еще?

— Давай я налью.

— Я могу и сама. — Она встала. — Я помню одно лето. Мне было тринадцать лет. Моя бабушка работала в булочной, но взяла отпуск на все лето, чтобы провести время со мной, пока я не стала слишком большой, чтобы радоваться ее компании. — Налив виски, она снова села. — В этот год мы вырастили огромный урожай. У нас всегда росли ревень, и горошек, и кукуруза, но тем летом мы посадили все, что только могли придумать. Арбузы и дыни, и георгины размером с суповую тарелку, о которых говорил весь город, я не шучу. Это была тяжелая работа, и бабушка заставляла меня полоть, даже когда я не хотела, но знаешь — это действительно было какое-то чудо. Местная газета даже напечатала фотографию нашего сада. — Она вздохнула. — Теперь я, когда ощущаю запах ревеня, всегда вспоминаю то лето. — Молчание, легкое, как влажный воздух, установилось между ними. Элли продолжила: — Следующим летом умер мой дедушка. Вот тогда начались синие времена.

— Как получилось, что ты жила с бабушкой? А где была твоя мама?

Элли насторожилась.

— Она была как бы неуравновешенной и умерла, когда мне было два года. Я ее совсем не помню.

— А твой отец?

— Я никогда его не знала, — осторожно проговорила она и, чтобы убедиться, что Блю ничего не заподозрил, добавила: — Не думаю, что она сама его знала. Ведь это поколение выступало за свободную любовь, помнишь?..