Музыка горячей воды - [5]

Комсток говорил, что Линн — весьма преуспевающий продюсер на какой-то крупной киностудии. Сам он ходил в берете, с шелковым шарфиком, в бирюзовых бусах, носил бороду, а походка у него была элегантная. Я писатель, застрял на втором романе. Свое жилье у меня было — в разбомбленной многоквартирке в Восточном Голливуде, но я там редко бывал.

Транспортное средство у меня — «комета» 62-го года. Молодую дамочку из дома напротив эта колымага очень оскорбляла. Приходилось оставлять машину прямо перед ее домом, потому что там был один из немногих ровных участков в округе, а на склоне машина не заводилась. Она и на плоскости-то заводилась еле-еле — я подолгу сидел, давил на педаль, жал на стартер, из-под днища валил дым, а рев стоял докучливый и нескончаемый. Дамочка принималась орать, словно с ума сходит. Со мной такое редко бывало, но тут мне становилось стыдно за то, что беден. Я сидел, жал и молился, чтоб «комета» завелась, стараясь не обращать внимания на вопли ярости из богатого дома. Жал и жал, машина заводилась, немного ехала и снова глохла.

— Убирайте свою вонючую развалюху от моего дома, или я вызову полицию! — И долгие безумные вопли.

Наконец выскакивала сама — в кимоно, молоденькая блондинка такая, красивая, но, очевидно, совершенно чокнутая. С воплями подбегала к моей дверце, из кимоно вываливалась одна грудь. Блондинка ее заправляла на место, и тут вываливалась другая. Потом из разреза выскальзывала нога.

— Дама, я вас прошу, — говорил я. — Видите, я стараюсь.

Наконец мне удавалось отъехать, а она стояла посреди улицы, вся грудь нараспашку, и орала:

— И не оставляйте ее перед моим домом больше никогда, никогда, никогда!

В такие мгновенья я всерьез задумывался, не поискать ли мне работу.

Но я был нужен моей женщине — Дорин. У нее был конфликт с мальчишкой-упаковщиком в супермаркете. Мне следовало ездить с нею, стоять рядом и держать ее за руку. Один на один с этим упаковщиком она встречаться не могла, и дело вечно заканчивалось тем, что она швыряла ему в лицо горсть винограда, или ябедничала на него управляющему, или писала жалобу на шести страницах владельцу супермаркета. Я с мальчишкой вместо нее как-то справлялся. Мне он даже нравился — особенно за то, что одним изящным взмахом умел раскрыть большой бумажный пакет.

Первая неформальная встреча с Комстоком прошла интересно. Раньше мы только болтали по вечерам, выпивая вместе с нашими дамами. А как-то утром я ходил по первому этажу в одних трусах. Дорин уехала на работу. Я раздумывал, не одеться ли мне и не съездить ли к себе за почтой. Домработница Рета привыкла ко мне в одних трусах.

— Ох, мужик, — говорила она, — у тебя такие белые ноги. Цыплячьи просто. Ты что, на солнце не бываешь?

В доме была одна кухня — внизу. Наверное, Комсток проголодался. Мы с ним вошли туда одновременно. Он был в затрапезной майке с винным пятном на груди. Я поставил кофе, а Рета предложила сделать нам яичницу с беконом. Комсток сел.

— Ну, — спросил я, — сколько еще, по-твоему, можно будет водить их за нос?

— Долго. Мне нужно отдохнуть.

— Какие же вы сволочи, — сказала Рета.

— Яичницу не сожги, — сказал Комсток.

Рета подала нам апельсиновый сок, тосты и яичницу с беконом. Села и поела с нами, не отрываясь от номера «Плейгерл».

— У меня только что брак по-крупному не сложился, — сказал Комсток. — И мне нужно хорошенько и долго отдохнуть.

— Есть клубничный джем для тостов, — сказала Рета. — Попробуйте клубничного джема.

— А у тебя как с семейной жизнью? — спросил я Рету.

— Ну, он мерзавец никудышный, лентяй, только б на бильярде ему…

Рета нам все про него рассказала, дозавтракала, пошла наверх и принялась там пылесосить. Потом Комсток рассказал мне о своем браке.

— До свадьбы все было прекрасно. Она мне только хорошие карты сдавала, но полколоды никогда не показывала. Я бы даже сказал — больше, чем полколоды. — Комсток глотнул кофе. — А через три дня после церемонии я прихожу домой — а она мини-юбок себе накупила. Таких, что короче и не бывает. Я прихожу, а она сидит и укорачивает их.

«Ты чего это делаешь?» — спрашиваю, а она: «Эта хуйня слишком длинная. Мне их нравится носить без трусов, чтоб мужикам пиздой светить, когда, например, слезаю с табурета в баре».

— И вот так вот тебе эту карту и выложила?

— Ну, я мог бы и раньше догадаться. За пару дней до свадьбы я повел ее с родителями знакомиться. Она такое консервативное платье надела, предки ей сказали, что оно им нравится. А она им: «Платье, значит, нравится, а?» — и задрала его, трусики показала.

— Ты, наверное, решил, что это очаровательно.

— В каком-то смысле. В общем, она стала ходить без трусов и в мини-юбках. Такие короткие, что она чуть голову наклонит — и вся срака уже оголяется.

— И мужикам нравилось?

— Видимо. Мы куда-нибудь заходим — и все смотрят сперва на нее, потом на меня. Сидят и думают, как парень с таким мирится.

— Ну, мы все с придурью. Херня. Срака да пизда — подумаешь. Что с них еще взять?

— Так думаешь, пока с тобой не случится. Выходим из бара на улицу, а она говорит: «Эй, видал лысого в углу? Вот он на мою пизду пялился, когда я вставала! Домой придет и точно будет дрочить».