Музыка горячей воды - [18]
— Не знаю. Секунд десять.
— Десять секунд… хмммм.
Они сидели и смотрели друг на друга. Мег — на тахте, Тони — напротив.
— Слушай, Мег, у меня от тебя аж все чешется. Моя жена никогда не узнает.
— Нет, Тони.
— А сейчас твой брат где?
— Поселился у меня в Детройте. Работает на обувной фабрике.
— Слушай, объявился бы он в хранилище банка, забрал бы деньги и смылся, а? Его талант можно пустить на пользу. Зачем ему работать на обувной фабрике?
— Он говорит, что такой талант нельзя использовать во зло.
— Понятно. Слушай, давай про брата больше не будем?
Тони подошел и сел рядом с Мег на тахту.
— Знаешь, Мег, зло само по себе и то, что нас учат считать злом, — разные вещи. Общество нам рассказывает про зло, чтобы мы не рыпались.
— Например, грабить банки — зло?
— Например, ебаться вне подобающих инстанций.
Тони схватил Мег и поцеловал. Она не сопротивлялась. Он еще раз ее поцеловал. Ее язык скользнул к нему в рот.
— Мне все равно кажется, что мы не должны, Тони.
— Ты целуешься так, будто тебе хочется.
— У меня уже много месяцев не было мужчины, Тони. Устоять трудно, но мы с Долли подруги. Я очень не хочу с ней так поступать.
— Ты не с ней так поступаешь, а со мной.
— Ты меня понял. — Тони поцеловал ее опять — теперь долго, по-настоящему. Тела их прижались друг к дружке.
— Пойдем в спальню, Мег.
Она пошла за ним. Тони начал раздеваться, кидать одежду на стул. Мег ушла в ванную, примыкавшую к спальне. Села и пописала, не закрыв дверь.
— Я не хочу забеременеть, а пилюли не принимаю.
— Не беспокойся.
— Почему не беспокоиться?
— У меня протоки перерезаны.
— Вы все так говорите.
— Это правда, перерезаны. Мег встала и смыла.
— А если тебе когда-нибудь захочется ребенка?
— Мне не захочется когда-нибудь ребенка.
— По-моему, ужас, когда мужчине протоки режут.
— Ох, елки-палки, Мег, хватит мне мораль читать, ложись давай.
Мег голая вошла в комнату.
— То есть я как-то вот думаю, Тони, что это преступление против природы.
— А аборт? Тоже преступление против природы?
— Конечно. Это убийство.
— А резинка? А мастурбация?
— Ой, Тони, это не одно и то же.
— Ложись, а то помрем от старости.
Мег опустилась на кровать, и Тони ее схватил.
— Ах-х, хорошо. Как резиновая, воздухом надутая…
— Тони, откуда у тебя столько? Долли мне ни разу не говорила, что у тебя… он же огромный!
— А с чего ей тебе рассказывать?
— Ну да. Только засунь его в меня поскорее!
— Погоди, ты только погоди чуть-чуть!
— Давай же, хочу!
— А Долли? Думаешь, так поступать правильно?
— Она скорбит над умирающей матерью! Ей он ни к чему! А мне — к чему!
— Хорошо! Хорошо!
Тони взгромоздился на нее и засадил.
— Вот так, Тони! Теперь двигай, двигай! Тони задвигал. Медленно и постоянно, будто рукоятью масляного насоса. Чваг, чваг, чваг, чваг.
— Ах же, сукин ты сын! Господи, какой же ты сукин сын!
— Хватит, Мег! Слезай с кровати! Ты совершаешь преступление против врожденной порядочности и доверия!
Тони почувствовал у себя на плече руку, затем понял, что его стаскивают. Он перекатился и посмотрел наверх. Над ним стоял человек в зеленой футболке и джинсах.
— Эй, послушай-ка, — сказал Тони. — Ты чего это делаешь у меня в доме?
— Это Дэмион! — сказала Мег.
— Облачись, сестра моя! Тело твое до сих пор пышет стыдом!
— Слушай сюда, хуеплет, — произнес Тони, не подымаясь с кровати.
Мег уже одевалась в ванной:
— Прости меня, Дэмион, прости меня!
— Вижу, что я прибыл из Детройта вовремя, — сказал Дэмион. — Еще несколько минут, и было бы слишком поздно.
— Еще десять секунд, — сказал Тони.
— Ты тоже мог бы одеться, собрат, — сказал Дэмион, глядя на Тони сверху вниз.
— Еб твою, — произнес Тони. — Вообще-то я здесь живу. А вот кто тебя сюда впустил, я не знаю. Но я считаю, что, если мне вздумается разгуливать тут в чем мать родила, у меня будет на это право.
— Поспеши, Мег, — сказал Дэмион, — и я выведу тебя из этого рассадника греха.
— Слушай, хуеплет, — сказал Тони, вставая и натягивая плавки, — твоей сестре этого хотелось, и мне хотелось, и это два голоса против одного.
— Пока, — сказал Дэмион.
— Ничего не пока, — сказал Тони. — Она только собиралась разрядиться, и я только собирался разрядиться, а тут врываешься ты и мешаешь приличному демократическому акту, прерываешь старую добрую еблю!
— Собирайся, Мег. Я увожу тебя домой незамедлительно.
— Иду, Дэмион!
— Я не прочь врезать тебе по мозгам, еболом-щик!
— Просьба сдерживаться. Я не терплю насилия! Тони размахнулся. Дэмион исчез.
— Ку-ку, Тони. — Теперь он стоял у двери в ванную. Тони кинулся на него. Тот опять пропал. — Тони, ку-ку. — Он стоял на кровати — даже ботинки не снял.
Тони бросился через всю комнату, запрыгнул, ни с кем не столкнулся, перелетел через кровать и упал на пол. Встал и огляделся.
— Дэмион! Эй, Дэмион, дешевка ты, блефун, супермен обувной — где ты? Эй, Дэмион? Сюда, Дэмион! Иди ко мне!
Тони двинули по затылку. Вспыхнуло красным, слабо взревела труба. Тони упал мордой в ковер.
Сознание ему через некоторое время вернул телефонный звонок. Удалось доползти до тумбочки, где стоял аппарат, снять трубку и рухнуть с нею на кровать.
— Тони?
— Да.
— Это Тони?
— Да.
— Это Долли.
— Привет, Долли, как делишки, Долли?
Роман «Женщины» написан Ч. Буковски на волне популярности и содержит массу фирменных «фишек» Буковски: самоиронию, обилие сексуальных сцен, энергию сюжета. Герою книги 50 лет и зовут его Генри Чинаски; он является несомненным альтер-эго автора. Роман представляет собой череду более чем откровенных сексуальных сцен, которые объединены главным – бесконечной любовью героя к своим женщинам, любованием ими и грубовато-искренним восхищением.
Чарльз Буковски – культовый американский писатель, чья европейская популярность всегда обгоняла американскую (в одной Германии прижизненный тираж его книг перевалил за два миллиона), автор более сорока книг, среди которых романы, стихи, эссеистика и рассказы. Несмотря на порою шокирующий натурализм, его тексты полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности. Буковски по праву считается мастером короткой формы, которую отточил в своей легендарной колонке «Записки старого козла», выходившей в лос-анджелесской андеграундной газете «Открытый город»; именно эти рассказы превратили его из поэта-аутсайдера в «кумира миллионов и властителя дум», как бы ни открещивался он сам от такого определения.
Вечный лирический (точнее антилирический) герой Буковски Генри Чинаски странствует по Америке времен Второй мировой… Города и городки сжигает «военная лихорадка». Жизнь бьет ключом — и частенько по голове. Виски льется рекой, впадающей в море пива. Женщины красивы и доступны. Полицейские миролюбивы. Будущего нет. Зато есть великолепное настоящее. Война — это весело!
«Хлеб с ветчиной» - самый проникновенный роман Буковски. Подобно "Приключениям Гекльберри Финна" и "Ловцу во ржи", он написан с точки зрения впечатлительного ребенка, имеющего дело с двуличием, претенциозностью и тщеславием взрослого мира. Ребенка, постепенно открывающего для себя алкоголь и женщин, азартные игры и мордобой, Д.Г. Лоуренса и Хемингуэя, Тургенева и Достоевского.
Это самая последняя книга Чарльза Буковски. Он умер в год (1994) ее публикации — и эта смерть не была неожиданной. Неудивительно, что одна из главных героинь «Макулатуры» — Леди Смерть — роковая, красивая, смертельно опасная, но — чаще всего — спасающая.Это самая грустная книга Чарльза Буковски. Другой получиться она, впрочем, и не могла. Жизнь то ли удалась, то ли не удалась, но все чаще кажется какой-то странной. Кругом — дураки. Мир — дерьмо, к тому же злое.Это самая странная книга Чарльза Буковски. Посвящается она «плохой литературе», а сама заигрывает со стилистикой нуар-детективов, причем аккурат между пародией и подражанием.А еще это, кажется, одна из самых личных книг Чарльза Буковски.
Чарльз Буковски – один из крупнейших американских писателей XX века, автор более сорока книг, среди которых романы, стихи, эссеистика и рассказы. Несмотря на порою шокирующий натурализм, его тексты полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности.Свой первый роман «Почтамт», посвященный его работе в означенном заведении и многочисленным трагикомическим эскападам из жизни простого калифорнийского почтальона, Буковски написал в 50 лет. На это ушло двадцать ночей, двадцать пинт виски, тридцать пять упаковок пива и восемьдесят сигар.
Июль. Маленький российский городок. Главный герой по имени Мар возвращается на лето домой, чтобы повидать мать и сестру. Но вместо ностальгических воспоминаний из детства, разговоров по душам с родными и прогулок по знакомым улицам, Мара ждут только разочарование, насмешки и хроническое чувство вины. И если в далеком прошлом никто не помог ему почувствовать себя "нормальным", то это не значит, что он сам теперь не может стать спасением для двух таких же запутавшихся молодых ребят, застрявших в этом маленьком городке.
Астрахань. На улицах этого невзрачного города ютятся фантомы: воспоминания, мертвецы, порождения воспалённого разума. Это не просто история, посвящённая маленькому городку. Это история, посвящённая каждому из нас. Автор приглашает вас сойти с ним в ад человеческой души. И возможно, что этот спуск позволит увидеть то, что до этого скрывалось во тьме. Посвящается Дарье М., с любовью.
Сюрреалистичный рассказ, небольшая фантазия с вкраплениями галлюциногенного реализма и пейзажной лирики. Содержит нецензурную брань.
«Некто приходит в ФМС и подаёт справку: — Справка из морга о том, что я умер. Отметьте, что я умер». (с). По традиции автора — изложен только практический опыт. 18+. Присутствует обсценная лексика.
Боб Джонс — совершенно обычный парень. У него хорошая работа и милая девушка. И все же Боб считает, что у него есть проблема: никто не замечает его, никто его не помнит. Там, где обычный человек проходит неузнанным, Боба Джонса… игнорируют. Но однажды его заметили. Его запомнили. Но хотел бы он остаться незаметным, потому что у незнакомца, назвавшегося Филиппом, на уме что-то ужасное. Он желает мести — мести миру, который давно игнорирует не только Боба, но и других. Для лиц старше 18 лет.
Все прекрасно знают «Вино из одуванчиков» — классическое произведение Рэя Брэдбери, вошедшее в золотой фонд мировой литературы. А его продолжение пришлось ждать полвека! Свое начало роман «Лето, прощай» берет в том же 1957 году, когда представленное в издательство «Вино из одуванчиков» показалось редактору слишком длинным и тот попросил Брэдбери убрать заключительную часть. Пятьдесят лет этот «хвост» жил своей жизнью, развивался и переписывался, пока не вырос в полноценный роман, который вы держите в руках.
Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.
«Коллекционер» – первый из опубликованных романов Дж. Фаулза, с которого начался его успех в литературе. История коллекционера бабочек и его жертвы – умело выстроенный психологический триллер, в котором переосмыслено множество сюжетов, от мифа об Аиде и Персефоне до «Бури» Шекспира. В 1965 году книга была экранизирована Уильямом Уайлером.
Иэн Макьюэн. — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом), лауреат Букеровской премии за роман «Амстердам».«Искупление». — это поразительная в своей искренности «хроника утраченного времени», которую ведет девочка-подросток, на свой причудливый и по-детски жестокий лад переоценивая и переосмысливая события «взрослой» жизни. Став свидетелем изнасилования, она трактует его по-своему и приводит в действие цепочку роковых событий, которая «аукнется» самым неожиданным образом через много-много лет…В 2007 году вышла одноименная экранизация романа (реж.