— Бог мой, ты настоящий артист, — сказала она ему с восхищением.
— Спасибо, Морин, — галантно ответил он.
— Нет, я действительно так считаю. Тебе не надо было стараться, чтобы доказать, что я была не права, что моя мать была не права.
— Но твоя мама любила меня, она говорила, что я был милым мальчиком, — сказал он, имитируя ее голос. У него неплохо получилось.
— Я рада по поводу ребенка.
— И мы тоже.
— Я всех вас увижу, когда открою магазин в Англии?
— Когда Полетт вырастет, чтобы одеваться в твоих магазинах.
— У меня будет магазин детской одежды.
— Тогда увидимся раньше. — Он тепло улыбнулся ей.
Морин подумала, что обсудит это с папой. Старик чертовски хорошо давал советы. Она не собиралась упускать такой приз снова.
Отец Херли сказал, что ему надо позвонить, но к телефону оказалась очередь. Анна с кем-то говорила.
— Да, конечно, приезжай, — говорила она. — Слушай меня, Кен Грин, сейчас тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Мы вольны сами выбирать. Если ты намерен быть здесь, то я желаю, чтобы ты приехал. — Она замолчала. — И я тебя тоже люблю, — сказала она и повесила трубку.
Следующей у телефона стояла мать Дейдры.
— Да-да, Тони, все хорошо. Нет-нет, ничего особенного, просто это целое искусство — в нужное время говорить нужные слова. Ничего не изменилось. Абсолютно. И я тебя. Сильно.
Отец Херли позвонил отцу Хейесу, чтобы сказать, что он доедет на такси с другими, они заказали большую машину. Все было прекрасно, сказал он, просто ему нельзя занимать телефон, другие тоже хотели позвонить своим близким, чтобы сказать, что они любят их. Нет, он не пьян, успокаивал он отца Хейеса. Он просто слушал, как по телефону говорили женщина и ее внучка. Вот и все.
Теперь пришла пора расходиться. Но осталось ощущение, что что-то еще недоделано.
Дейдра нашла фотоаппарат. В нем уже была новая пленка. Она сбегала на кухню, где Филиппа и ее команда убирали остатки еды в холодильник.
Дейдра объяснила, как работает фотоаппарат, и Филиппа терпеливо слушала. Такие женщины думали, что их фотоаппараты особенно сложны в использовании.
Гости собрались вокруг Дойлов полукругом. Все улыбались, а камера щелкала снова и снова.
Среди фотографий на стене одна будет выглядеть особенно хорошо, когда ее увеличат, — фотография серебряной свадьбы, чтобы все видели.
Все, кто теперь придет на Розмери-Драйв.
