Музыка дождя - [68]

— Прости меня, — сказала она.

— За что, мама? За что мне тебя прощать? Ты угостила меня прекрасным обедом. Я была очень рада тебя видеть.

— Нет, прости, что не могла дать тебе большего.

— Ты дала мне все. Я просто была глупой. Ты сама сказала, что из всех твоих детей я самая счастливая. Я никогда этого не знала.

Мама открыла рот, словно намереваясь что-то сказать, но потом закрыла его. А когда Дейдра обернулась, чтобы помахать рукой на прощание, она увидела, что мамины губы что-то шептали. Она подумала, что она просто говорит ей «до свидания».

Она стояла слишком далеко, чтобы услышать, что мама говорила: «Прости, что никогда не показала тебе, как быть счастливой. Только как притворяться счастливой, а это небольшая заслуга. Это обуза».

Дейдра помахала ей снова, прежде чем спуститься в метро. Она надеялась, что мама прекратит шептать ей «до свидания». В конце концов, здесь, на Пиккадилли, мог оказаться кто угодно. Кто-нибудь из Дублина или Пиннера мог бы увидеть их. Мир становился теснее, всегда надо было вести себя так, словно за тобой подглядывают. Так оно на самом деле и было: за всеми подглядывали.

Серебряная свадьба

Они завели будильник на семь часов.

Десмонд ворчал, что это слишком рано, что гости устанут еще до того, как все начнется. Но Дейдра говорила, что лучше начать заранее, чем потом бегать сломя голову. Лучше проснуться и подготовиться до того, как придет банкетная служба.

— Они придут не раньше трех, — сказал Десмонд.

— Все должно быть убрано к этому времени.

— Боже правый, мы не будем восемь часов намывать тарелки. И разве не все уже готово?

Она не обратила на его слова никакого внимания и налила ему чашку чаю.

На протяжении нескольких лет, уже после того, как они стали спать в разных кроватях, они все равно сохранили этот чайный ритуал. Он позволял плавно начинать день, сглаживал утреннее раздражение.

— Поздравляю с юбилеем, — проговорил он и дотронулся до ее руки.

— И тебя, — сказала она, улыбнувшись. — Мы сейчас подарим друг другу подарки или попозже?

— Как хочешь.

— Давай потом. — Она пила свой чай и мысленно перебирала, что ей надо сделать. У нее был назначен парикмахер, маникюр. Ее новый наряд висел в шкафу. Она надеялась, что выбрала то, что надо, — продавщица в магазине была очень настойчива, она постоянно называла ее «мадам» и говорила так, словно самой Дейдры в магазине не было. Мадам очень идут светлые тона, мадам не хочет стареть раньше времени, мадам может акцентировать внимание на плечах, если не хочет носить плечики.

Дейдра хотела бы носить плечики, как их теперь носят все, как их носят в сериалах «Династия» и «Даллас». Но она помнила роскошный пиджак, который купила когда-то, а Морин Бэрри рассмеялась и назвала его картузом генерала Дейдра.

Она знала, что, в чем бы Морин сегодня ни пришла, она будет выглядеть ослепительно, все будут смотреть только на нее, а не на виновницу торжества. Продавщица сказала, что поверить не может, что мадам собирается отмечать серебряную свадьбу, но это было в магазине. Ей надо было умаслить клиентку и заставить сделать покупку.

Эта продавщица не видела Морин.

Она затмит всех сегодня, как затмила двадцать пять лет назад. Когда невеста была красная и напуганная, а подружка невесты спокойна, элегантна, в розовом платье из льна и с большим розовым цветком в волосах. И Фрэнк Квигли не мог оторвать от нее взгляд.

И сегодня все будет так же? Вспомнит ли великий Фрэнк Квигли о своей страсти к Морин Бэрри? О той единственной, которую он не смог заполучить? Зная Фрэнка, он скорее будет считать, что это его победа, а не поражение. Он вспомнит о призе побольше, который смог выиграть: он женился на всем состоянии Палаццо.

Но она не будет думать о плохом. Не сегодня. Сегодня ее день, он будет ее днем больше, чем был день свадьбы. Они много старались для этого — долгие часы, долгие годы.

Десмонд взглянул на свое отражение в ванной. На него смотрел заметно помолодевший человек. Или, может быть, ему это просто показалось, потому что он чувствовал себя лучше. У него не было этой постоянной ноющей боли оттого, что надо идти на работу в «Палаццо». Сейчас ему нравилось ходить по утрам на работу.

Он предложил Сурешу Пателю начать развозить газеты по утрам. Люди с радостью читали бы свежую прессу, если им ее станут привозить до семи часов. И это был настоящий успех. Им помогал парнишка, который до школы успевал развозить газеты. Он привозил «Дейли мейл» Десмонду на Розмери-Драйв, так что Десмонд читал газету и оставлял ее Дейдре.

Его расстраивало нежелание Дейдры пригласить Суреша Пателя и его жену на праздник.

— Это только для тех, кто был на свадьбе, — объясняла она.

— Джона и Джин Вест на свадьбе не были.

— Не будь глупцом, Десмонд, они наши соседи.

— А Суреш — мой партнер.

— С недавних пор, и еще — он все равно никого не знает.

— Половина из приглашенных никого не знает.

— Будь благоразумным. Его жена даже не говорит по-английски. Что я должна говорить людям? «Это миссис Патель, жена партнера Десмонда, которая умеет только кивать и улыбаться»?

Он оставил этот разговор, но не забыл о нем. Он был уверен, что если бы Суреш Патель устраивал праздник у себя дома, то он пригласил бы Дойлов. Но ссориться не стоило. Если бы выиграл он, то ему пришлось бы весь вечер уделять внимание Пателям в ущерб другим гостям. А ему так хотелось пообщаться с сыном, который возвращался по собственному желанию, чтобы присутствовать на празднике. Возможно, теперь, когда он тоже смог отказаться от всего привычного, у них было больше общего. Может быть, непонимание между ними исчезло вовсе.