Музыка дождя - [65]

— Они знали, что Тони — мой друг, они, конечно, знали о наших совместных планах на отдых.

— И они… они не…

— Джерард отвез нас сегодня в аэропорт. Тони прав, он позеленел от зависти. Он сказал, что это именно то, что нужно ему. Он слишком много работает, ему нужен отдых, он мог бы позволить себе это.

— Но он сказал… что он думает?

— Он не сказал, что возьмет отпуск, но ты же знаешь Джерарда, возможно, он подумает над этим.

Неужели мама на самом деле не понимала ее или она притворялась?

— А что Барбара и Джек? Что они думают о том, что ты поедешь с мужчиной?

— Дейдра, дорогая, я не еду с мужчиной в этом смысле. Я, конечно, еду отдыхать, я еду с Тони, а он, естественно, мужчина. Что ты имеешь в виду, спрашивая, что они думают? Они ничего не думают, я уверена в этом.

— Но семья Джека…

Сколько Дейдра себя помнила, о семье Джека всегда говорили особенно. Его отец был верховным судьей, а дядя — послом. Выйдя замуж, Барбара сыграла правильную партию, как считала ее семья, в отличие от старшей дочери, которая вышла замуж черт знает за кого да еще и в страшной спешке.

Но мама выглядела очень удивленной.

— Семья Джека? — повторила она слова дочери, словно та сказала их на иностранном языке. — А они-то тут при чем?

— Ты понимаешь…

— Не думаю, что они когда-либо встречали Тони. Правда не думаю. А почему ты спрашиваешь?

Дейдра пристально посмотрела на свою мать. Она спрашивает, потому что благородная семья Джека постоянно упоминалась. О ней постоянно говорили с тех самых пор, как Барбара стала встречаться с Джеком. Ей хорошо запомнилась шикарная свадьба, которую устроили для Барбары: с помпезными речами, политиками и фотографами. И сейчас вдруг клан Джека стал совсем неважным?

Чувствуя, что становится пунцовой, она заговорила с матерью напрямую:

— А ты и Тони… у вас уже есть планы на будущее… после круиза? Ты не думала, что вы могли бы пожениться или что-нибудь подобное?

— Постарайся не быть такой удивленной. Происходят и более странные вещи. Но ответ — нет. Никаких подобных планов у нас нет.

— Ой…

— И вообще, хватит говорить обо мне и этой поездке. Расскажи мне, как у тебя дела?

Дейдра выглядела расстроенной.

— Ничего, что было бы так же интересно, как у тебя.

— Ну как же, Десмонд открывает собственное дело, а у тебя будет празднование серебряной свадьбы…

— Где ты его встретила? — спросила Дейдра напрямую.

— Десмонда? — игриво переспросила мама. — Ну конечно, когда ты привела его домой и сказала, что собираешься за него замуж. Но ты и сама знаешь.

— Я имела в виду не Десмонда, и ты это знаешь. — Дейдра разозлилась. — Я имела в виду Тони. Где вы познакомились?

— Мы встретились в гольф-клубе.

— Тони член гольф-клуба? — Теперь она уже не могла сдержать удивление.

— Он прекрасно играет, — гордо сказала мама.

— Но как он стал его членом? — Еще несколько лет назад таких, как Тони, даже на порог не пускали. Если бы ее Десмонд умел играть в гольф, чего он не умел, его бы не пустили. Но как могли принять такого, как Тони?

— Понятия не имею, полагаю, также, как все мы стали членами, — неопределенно ответила мама.

— И все твои друзья его знают? Миссис Бэрри, к примеру, знала? — Она специально выбрала мать Морин Бэрри, потому что та была лакмусовой бумажкой в светском обществе Дублина. Тони не мог быть встречен дружелюбно.

— Софи? Конечно, Софи пару раз встречала его. Но помни, что Софи не играла в гольф, так что там она его встретить не могла.

— И не говори мне, что Тони играет в бридж.

— Нет, он не общается со старыми кисками, как он нас называет, которые часами играют в карты.

Мама весело рассмеялась, и вдруг Дейдре показалось, что мамина жизнь была куда веселее ее собственной. Чтобы мама снова не сменила тему разговора, она предприняла еще одну попытку:

— Мама, пожалуйста, что думает Джерард? Что он говорит? Не о том, чтобы уехать в отпуск, а о том, что он думает о Тони.

— Понятия не имею.

— Ты должна знать.

— Нет, откуда мне знать? Я знаю только то, что он мне говорит, я понятия не имею, что он говорит всем остальным. У него сейчас милая подружка, наверное, он с ней говорит об этом.

— Но он должен был сказать, я уверена…

—. Послушай, Дейдра, у каждого есть своя жизнь. Наверное, Джерарда куда больше волнует его карьера, его здоровье, сколько он потребляет ненасыщенных жиров и холестерина. Его может волновать, стоит ли ему продавать квартиру и покупать дом. Когда же он будет думать о своей матери, спрашиваю я тебя?!

— Но если ты что-то делаешь… если в твоей жизни что-то происходит…

— Думаю, он понимает, что я достаточно взрослая, чтобы самой о себе позаботиться.

— Мы все должны заботиться друг о друге.

— Вот тут ты совершенно не права, мы не должны вмешиваться в жизнь других людей. Это большой грех.

Несправедливость этих слов ударила с силой пощечины. Как могла мама говорить такие глупости про вмешательство в чужую жизнь?

Четверть века Дейдра жила по своим правилам, которые сама для себя придумала. Она была дочерью тех, кто мог иметь надежды и мечты. Она была старшей дочерью, блестящей студенткой, она могла бы пойти работать в МИД, как он тогда назывался, она могла бы стать послом или выйти замуж за посла. Она могла бы получить мужа получше, чем у Барбары. Но вместо всего этого она влюбилась одним жарким летом и сама посадила себя в странную темницу. Раз уж О’Хейгены не могли получить то, что было достойно их, то они сделают вид, что имеют это.