Музы дождливого парка - [19]

— Здравствуйте, мадам. — Арсений сделал шаг к инвалидной коляске, коснулся поцелуем протянутой руки, холеной, почти лишенной признаков возраста, с маникюром и одним-единственным скромным серебряным колечком. Колечко — это странно. Такой даме пойдут бриллианты или изумруды, на худой конец, а тут не пойми что, дешевая поделка. Или у этого колечка совсем иная ценность? — Рад знакомству.

За спиной тихо рыкнул Грим, может, тоже здороваясь, а может, демонстрируя таким образом ревность.

— Скажу честно, я бы предпочла встретиться с вами при других обстоятельствах, Арсений. — Ната посмотрела поверх его головы на Грима, и в ее глазах мелькнула тень недовольства. Видимо, не врала Марта про запреты. — Я ведь могу называть вас вот так запросто — Арсением? — спросила она светским тоном. — Или вам больше по сердцу обращение Крысолов?

— Как вам будет угодно, мадам. — Арсений выпрямился, бросил быстрый взгляд на Марту.

В присутствии бабушки вся ее яркость и нордическая холодность поблекли. Перед Арсением стояла уже не воинственная амазонка, готовая на все, даже на ночные прогулки по кладбищу, а обычная девчонка, пытающаяся казаться взрослее и опытнее, чем есть на самом деле. Он подозревал, что подобные метаморфозы случились из-за Наты. Если так, то врагу не пожелаешь такую бабушку.

— «Арсений» звучит более мелодично. — Женщина кивнула.

Мелодично... Он едва удержался от ироничной усмешки. Если говорить о музыке, то его точно нужно называть Крысоловом. Пять лет назад Лысый дал ему эту кличку не просто так. Тогда она звучала дико, а теперь Арсений с ней сроднился и почти привык к ее тайному смыслу.

— Меня можете называть Натой. Не люблю лишних церемоний. Кстати, о церемониях! — Ната обернулась, посмотрела на внучку. — Марта, я отпустила Зинаиду. Будь любезна, завари нам с Арсением чаю.

— Кофе, если можно.

Арсений снял очки, сунул их в нагрудный карман куртки. Ранее приглушенный желтыми стеклами мир больно полоснул по глазам буйством красок. Крысолов на секунду зажмурился, пережидая боль, посмотрел сначала на Нату, потом на Марту. Их ауры были одинакового золотистого цвета, такое иногда встречается у кровных родственников, нечасто, но встречается. У Селены и Элеоноры ауры тоже одного цвета. Это, конечно, если Селенины «батарейки» не на нуле. Единственное, что отличало внучку от бабушки, — это метка. Дымной диадемы над головой Наты Арсений не увидел ни в очках, ни без очков.

— Значит, мне зеленый чай, а нашему гостю — кофе. — Ната обвела гостиную задумчивым взглядом, а потом велела: — И подай мне сигареты.

Вот так, безо всякого «пожалуйста» или «будь любезна», словно Марта ей не родственница, а прислуга. Очень интересно.

*****

Мальчик был забавный. Настолько забавный, что на мгновение Ната перестала верить в его сверхспособности. Она видела Крысолова только на фотографии, да и фотография та была старой, а детям свойственно быстро расти и меняться. Сейчас он стал совсем другим, этот забавный мальчик. Сила иногда творит с людьми странные вещи. Если, конечно, в нем есть хоть толика Силы.

Ната затянулась сигаретой, вгляделась в марево за окном. Еще не ночь, но из-за надвигающейся грозы уже совсем темно, вон даже фонари зажглись. Время неудачное, совсем неподходящее для того, что она задумала, но выбирать ей не позволили. Впервые за многие годы решение приняли за нее. И кто принял?! Мальчишка, ровесник Марты, паяц в желтых очках...

Раздражение накатило внезапно, горькое, как дым от сигареты. Вся ее жизнь — теперь сплошная горечь, а ведь когда-то казалось, что она вырвалась из тисков обстоятельств. Ната прикрыла глаза, успокаиваясь, на корню убивая совершенно ненужное сейчас чувство, сделала глубокий вдох, посмотрела не на гостя, а на Марту. Та уже закончила сервировать стол. На троих. Глупая, наивная девочка...

— Марта, ты можешь быть свободна! — Привычная сталь в голосе и вежливая улыбка. Зинаида не права: она не придирается к внучке, она пытается понять, защитить и защититься. Черную кровь можно усмирить только так. Если вообще можно усмирить... — Я хочу поговорить с Арсением наедине.

Марта не ожидала, она уронила ложечку на блюдце с громким, неприличным стуком, и сосредоточенное выражение ее лица сменилось растерянным, а в самых уголках глаз затаилась обида. Еще один ребенок, решивший, что ему позволят играть во взрослые игры. Господи, сколько же их вокруг — беспомощных, наивных, привыкших к тому, что Ната все исправит, все урегулирует. Их ли это вина? Сложный вопрос. Иногда беззаветная любовь рождает монстров. Понять бы это раньше, не было бы сейчас этой горечи, не сжималось бы от боли сердце. Пустое! Сделанного не воротишь.

— Я буду у себя. — Марта не обращалась ни к кому конкретно. Она, так же как и сама Ната, смотрела в темноту за окном. — Если понадоблюсь, позови.

Отвечать не обязательно, достаточно кивка головы. Они обе уже привыкли к такому общению, они уже почти забыли, как было раньше. Так проще и безболезненнее.

Крысолов, в душе Ната продолжала называть мальчишку Крысоловом, пил кофе неторопливыми глотками. Пес, неслыханная дерзость — привести животное в ее гостиную, дремал у его ног. Пес такой же странный, как и хозяин. Черный, ни единого светлого пятнышка, огромный, с тяжелым взглядом почти человечьих глаз. Хорошо, что он спит, так проще.