Музруков - [78]

Нельзя не подчеркнуть, что знакомство Курчатова и Музрукова, начавшееся в Москве при вступлении Бориса Глебовича в должность, перешло в хорошее деловое взаимопонимание. Они никогда не стремились продемонстрировать какое-либо превосходство друг перед другом или выяснить степень начальственного приоритета. Поэтому на комбинате директор Музруков оставался фигурой номер один, зачастую единолично принимая решения по всем текущим вопросам. Другое дело, что стратегия этих решений была четко согласована с научным руководителем комбината Курчатовым. Сам Музруков вспоминал, что «Игорь Васильевич блистательно умел выбирать главное направление на данный момент».

Такая позиция самых главных сотрудников комбината заставляла работников всех уровней искать точки соприкосновения, общности интересов, а не мотивы для ссор и недовольства. Конечно, это было возможно только при увлеченности работников делом и глубоком знании его. Поэтому второй задачей для директора Музрукова на комбинате стала подготовка кадрового потенциала предприятия.

Прибыв на комбинат, Б. Г. Музруков сразу начал работу по формированию высококвалифицированного коллектива. Как уже говорилось, будущие сотрудники заводов Базы-10 сразу после прибытия к месту работы направлялись на стажировку в Москву и Ленинград. Знания они, безусловно, там приобретали, но знания эти носили теоретический характер и вплотную не связывались с реальными задачами комбината. Возвратившись на Базу-10, сотрудники должны были приладить свой новый интеллектуальный багаж к обстановке на рабочих местах. Борис Глебович понимал, что это приведет к большим затратам времени. Поэтому своим приказом от 25 декабря 1947 года Б. Г. Музруков отозвал всех ответственных работников комбината из командировок и стажировок в столичных институтах, обязав их пройти курс обучения новой профессии непосредственно на комбинате.

Теперь для проведения учебы ведущие специалисты и ученые проектных и исследовательских институтов приезжали из Москвы на Базу-10. По специально разработанным программам они читали лекции инженерно-техническим работникам объектов комбината. Программы включали курсы ядерной физики, теплотехники и радиохимического производства. Подготовленный таким образом инженерный персонал обучал рабочих, операторов, лаборантов. Особое место в подготовке эксплуатационного персонала занимали вопросы физики делящихся материалов, радиохимии, коррозии, автоматики, работы с контрольно-измерительной техникой, основы дозиметрий.

По результатам обучения все сдавали экзамен, на основании его итогов оформлялся соответствующий документ, который передавался в отдел подготовки кадров и принимался во внимание при вступлении в должность или присвоении разряда по профессии.

Такая постановка дела не только ускорила обучение персонала предприятия, но и сблизила с практикой самую высокую академическую науку. Ученые и производственники начинали понимать друг друга. Частые приезды на комбинат ученых с мировыми именами сильно меняли климат производственной жизни, повышали требования работников к самим себе. Это был тот механизм самоусовершенствования, которому Борис Глебович придавал особое значение. Для него знающие, толковые сотрудники имели особую цену. Во взаимодействиях с ними он всегда отбрасывал все соображения, кроме интересов дела. Именно так сложились его отношения с Ефимом Павловичем Славским.

После снятия Славского с должностей заместителя начальника ПГУ, директора и главного инженера комбината, он, казалось, был надолго, если не навсегда, выбит из обоймы руководителей высшего ранга. Но Музруков думал иначе. Принимая дела, он сумел оценить качества Славского-инженера, его активность, самоотверженность, деловитость. Даже то, что Ефим Павлович мог при случае устроить провинившемуся настоящий разнос (чего Музруков всегда избегал), было принято во внимание. Обстоятельства иного плана также помогли возвращению Славского в когорту первых руководителей комбината.

Одновременно с Музруковым на Базу-10 в качестве нового главного инженера прибыл директор Воскресенского химкомбината. Побывав, как и Музруков, на реакторе Ф-1 в Москве, этот человек сразу заболел настоящей радиофобией. Он ехал на комбинат в страхе, подчиняясь лишь высокому назначению, а не собственным осознанным намерениям. Его настроения очень быстро стали ясны Борису Глебовичу. Он не сомневался, что такой сотрудник хорошо работать не сможет. Но его присутствие давало повод обратиться к Берии, что Музруков и сделал. Он предложил главным инженером комбината вновь назначить Славского, а бывшего директора Вознесенского химкомбината вернуть на прежнее место. Берия согласился. Славский стал главным инженером на предприятии, где совсем недавно был директором.

Этому назначению способствовало и то, что Б. Л. Ванников и И. В. Курчатов также хотели, чтобы Славский работал в свою полную силу. Они при этом, по всей видимости, чувствовали перед ним некоторую вину. Однако Ефим Павлович, по свидетельству многих очевидцев, претензий к ним не имел. Обиду, и надолго, он затаил на Малышева и Музрукова, хотя Борис Глебович не имел отношения к событиям, произошедшим на комбинате в ноябре 1947 года. Эта неприязнь проявилась позже. На комбинате Славский работал героически, ни разу не подведя своего начальника. Энергии, работоспособности, мужества ему было не занимать.