Мужское дело - [3]

— Не говори матери, что эти люди кричали нам вслед, — Па говорил непринужденно, но каким-то осипшим голосом.

— Не скажу, — пообещал Сэм, — это мужское дело!

Па наклонился и обнял сына. Сэм почувствовал на щеке прохладное прикосновение медали.

Если Ма плакала, она становилась отяжелевшей и распухшей от слез, как дерево после ливня. Она ни о чем не спросила сына, даже не заставила его взять добавку. Обнимая его на пороге, Ма забыла сказать, что, переходя дорогу, надо смотреть под ноги. Дверь закрылась. Сэм догадался, что мама опять плачет, и испытал угрызения совести.

В тот же день после полудня мастера Паркера вызвали в кабинет директора завода. Во время воины директор был его ротным командиром. Па называл его «Господин Джеймс», а тот обращался к Па «дружище».

«Зачем он меня вызывает? — думал Па, — Хочет поговорить о предстоящей встрече ветеранов нашего отряда? А может, из-за моего предложения о сменном дежурстве в бригаде?»

Господин Джеймс усадил Па, сел рядом, предложил сигарету и поинтересовался, как дела у Сэма.

— Он весит шестьдесят шесть фунтов, господин Джеймс.

— Точно, как Том, мой младший.

— Они почти ровесники — разница около двух месяцев. Мы оба принесли их в своих солдатских мешках, господин Джеймс! — засмеялся только Па.

— Да, конечно, — сказал патрон, пряча глаза, — к тому же они учатся в одном классе. Мне неприятно говорить об этом, Паркер, напрасно вы отдали Сэма в федеральную школу…

— Почему, господин Джеймс?

— Вы прекрасно знаете, дружище!

— «Федеральная школа», что это означает? — произнес Па после долгого молчания.

— Школа… э… государственная школа.

— И что же, Сэм не живет в государстве, господин Джеймс?

Директор придвинулся почти вплотную к мастеру. Лучшее средство поладить — это жить отдельно. Молодые хозяйки стремятся быть подальше от свекрови, и он от души расхохотался. На этот раз серьезным остался Па.

— Детям очень хочется сблизиться и понять друг друга, господин Джеймс!

— Безусловно. Со временем они подрастут, из них получатся юноши и девушки, которые тоже захотят «сблизиться», а это уже другое дело, Паркер.

— Значит, в федеральной армии, — нахмурился Па, — белые и цветные стоят в одном ряду, а в федеральной школе это невозможно?

— Именно так, дружище.

— Что хорошо для войны, для мира не годится? Да, добрые тогда были времена, господин Джеймс!

Он с трудом отыскал пепельницу и потушил сигарету.

— Решать вам, сержант Паркер, я больше не командир.

Па натянуто улыбнулся.

— Мне нравилось исполнять ваши приказы, мой капитан, но мне не нравятся ваши советы, — сказал Па дрогнувшим голосом.

Они пожали друг другу руки. На пороге патрон задержал мастера:

— Ваше предложение о сменной работе бригады меня заинтересовало, Паркер. Мы к нему еще вернемся. Они разошлись, довольные, что снова оказались на дружеской ноге.

На перемене Сэма и Андерсона вывели во двор. Там уже стояли двое черных ребят. Смотритель повел всех четверых к служебной двери в противоположную сторону от главного входа. Проходя мимо портика, Сэм спросил:

— А когда у нас будет гимнастика?

— Завтра, завтра! Ну-ка, поскорей…

Они очутились на улице, точно рыбы, выброшенные в море. Заперев за ними дверь, смотритель брезгливо вытер руки.

Там, у фасада школы, размахивали плакатами, виднелись поднятые руки, слышны были громкие крики и скандирование.

— Давай взглянем, — предложил Сэм. — Видно, это церковное шествие.

— Поторапливайся, идиот, — прошипел Андерсон, утаскивая его за рукав.

Вечером за ужином никто не разговаривал. Па прочел молитву, не придумав ни одной новой фразы. Потом пришли какие-то люди, среди них Сэм узнал отца Андерсона, и стали что-то обсуждать. Бейсбол, политику или что-то другое. Не важно. Никто не обращал на мальчика внимания. Сэм достал цветные карандаши и нарисовал портик с придуманными им самим гимнастическими снарядами, сказочный портик, который он видел во сне. Когда Ма стала его укладывать, он пролепетал по привычке: «Как, уже!» — хотя знал, что поздно. Белый крест давно пламенел над кроватью. Ма молча прижимается к нему, и ее слезы, как теплый ласковый зверек приятно поглаживают щеку. В соседней комнате продолжается разговор. Сэм узнавал голос сержанта Паркера и гордо улыбался.

Какое чудесное утро! Па снова надел медаль, и оба, и отец и сын, вышагивали рядом. Сегодня перед школой стояли настоящие солдаты с автоматами. В десяти шагах от них полицейские едва сдерживали натиск толпы, чьи вопли и свист напомнили Сэму бурный восторг зрителей из радиопередач. Солнце сверкало, как в разгар летних каникул… Какое восхитительное утро! Он хотел поделиться своей радостью с Па, но тот увидел толпу, остановился и попятился назад. Мальчик потянул его за руку:

— Проводи меня.

— Ты очень смелый, Сэм, — сказал Па чуть задыхающимся голосом, — я горжусь тобой.

«Он будет гордиться еще сильнее, когда увидит меня на портике», — подумал Сэм, не понимая, чем заслужил похвалу отца.

Два солдата встали по обе стороны от Сэма и торопливо проводили его до входа. Обернувшись, Сэм видел, как какой-то солдат пытался увести отца; тот протестовал и показывал на медаль. Все ясно: обычный спор бывших фронтовиков. Сэм бросился разыскивать маленького принца, не замечая, что сегодня он — единственный цветной в классе. К нему подошел учитель в очках: