Мужские союзы в дорийских городах-государствах (Спарта и Крит) - [54]

άπελευθέρον Компаретти удалось прочесть лишь первые четыре буквы. Позднейшие издатели разобрали еще две.

Не исключено и их участие в той работе, условия которой определяются двумя гортинскими и одной аксосской надписью. Но в данном случае важно подчеркнуть иное: по своему характеру рассматриваемые надписи не имеют ничего общего с позднейшими документами об отпуске рабов на волю. Сам Уиллетс не дает в своей книге сколько-нибудь четкого определения категории, к которой можно было бы отнести надписи. Употребив несколько раз термин «контракт», он в то же время настойчиво подчеркивает манумиссионный характер надписей, хотя, как известно, манумиссия по своей сути противоположна контракту, выражая не столько соглашение, сколько принуждение. Уже само по себе употребление термина μισθός или производных от него во всех четырех надписях показывает, что речь идет об оплате труда самих ремесленников или рабочих, а не об их выплатах кому-то, как следовало бы ожидать, будь они вольноотпущенниками. Поэтому более естественно было бы искать аналогии среди документов по найму рабочей силы, нежели среди манумиссий. Но прежде чем произнести окончательное суждение по этому вопросу, остановимся на некоторых наиболее существенных особенностях рассматриваемых надписей [469].

Несмотря на плохое состояние текста, можно понять, по крайней мере для Гортины и Элевтерны, что в надписях устанавливается унифицированная система натуральной или натурально-денежной оплаты, причем унификация строится не по принципу сдельщины (по количеству продукции), а по времени [470]. Этот факт позволяет, нам кажется, сделать некоторые выводы относительно экономического положения ремесленников и характера их работы. По-видимому, они -не ремесленники, в собственном смысле слова, а наемные рабочие, работающие вне дома, на чужом сырье. В противном случае, несомненно, более удобным был бы расчет по количеству продукции [471]. Особенно отчетливо эта экономическая зависимость ремесленников от их заказчиков выступает во фрагменте из Элевтерны - единственной (из четырех) надписи, где названа их профессия. Каждый сисиропей получает три обола и какое-то неизвестное, но, по-видимому, незначительное (поскольку расчет ведется на гемиэкты - 1/12 медимна) количество ячменя как «харчи»[472] - плата, которая явно недостаточна для того, чтобы оплатить стоимость хотя бы одной сисиры [473]. Отсюда следует, что работа производится не на дому у ремесленника, а в какой-то крупной мастерской или, что более вероятно, в хозяйстве скотовладельца, заинтересованного в использовании излишков имеющейся шерсти. В аксосской надписи речь идет о ремесленниках, которые должны явиться на место работы (по-видимому, в пределах города) откуда-то извне, что также предполагает работу вне дома.

Плохое состояние текста надписей не позволяет точно ответить на вопрос о том, кто является контрагентом ремесленников в этих законах. Правда, в обеих гортинских надписях определенно названы свободные и рабы, живущие в городе (IC, IV, 79, сткк. 7-12): /τεργάδδ]εθαι δέ έπι τον μ[νσ]τον αύτδν πάν[τ]α [τοις έμ πόλν /φνκνονσν το<ν>ς [τ' έλ]ευθέρονς καν το[νς δόλονς][474]. Однако частному характеру «контракта» противоречит, как нам кажется, его долгосрочность (ρεκάστ]ω ένιαυτώ - IC, IV, 144) - потребность в какой бы то ни было ремесленной продукции у отдельных горожан, вероятно, могла быть лишь спорадической, временной.

Если следовать довольно вероятному восстановлению соответствующих строк более ранней гортинской надписи Компаретти (Le leggi di Gortyna, № 150 = IC, IV, 79, стк. 3-5) и более поздней Гвардуччи (IC, IV, 144, стк. 2-4), цифры, определяющие размеры заработной платы, в обоих случаях представляются весьма внушительными: 100 медимнов фиг и 100 кувшинов (προκόονς)[475] вина в первой надписи и 200 медимнов ячменя и 100 кувшинов вина - во второй. В связи с этим уместно вспомнить, что взносы в спартанские фидитии не превышали 12 медимнов ячменя, 96 хоев вина и 2,5 мин фиг в год от каждого из участников (Plut. Lyc., XII; ср. Дикеарх, fr. 72 Wehrli у Athen., IV, 141 с) [476]. Такое сопоставление наводит на мысль о том, что продукты, перечисленные в надписях, предназначались не одному человеку, а нескольким, т. е. целой артели ремесленников [477]. Нанять такую артель и оплачивать ее труд в течение года в тогдашних условиях было под силу далеко не всякому свободному человеку, а тем более рабу. Интересно также, что штраф за отказ от работы идет в пользу государства (IC, IV, 79, стк. 12-16): «Если же не захотят работать, пусть κσένιος (κόσμος), взыскав за каждый случай 10 статеров, отдаст городу» (αί δ]έ μέ λείοεν /τερ[γάδδε]θαι, δέκα στατέ[ρ]α[νς το παλέματος fεκάστ[ο τ]όν κσένιο[ν έ]στειΓσάμενον] πόλι θέμεν) [478]. Тогда как при нарушении договора, заключенного частным образом, более естественно было бы ожидать возмещения убытков заказчику (Plat. Leg., 921 А). В аксосской надписи заинтересованность государства в труде ремесленников выражена еще более отчетливо. Штраф за отказ от работы, так же как и в Гортине, должен быть выплачен государству, но уже не деньгами, а натурой, т. е. неоплачиваемым трудом (IC, II, V, 1 стк. 6 сл.) - «пусть бесплатно работает на государство в течение пяти дней» (πέντ' άμέρας fεργακσά[μενο]ς τάι πόλι άμίστος). Особенно интересно в этой связи упоминание в аксосском декрете мужского дома -андрия, в котором ремесленники получают питание (τροφή или δίαλσις) от государства