Мужские капризы - [16]

— Меня может вымыть Пит, — окликнул ее Адам.

— Это не его работа.

— Он будет делать то, что я скажу.

— Мне казалось, что мы с тобой заключили соглашение, и ты пообещал не жаловаться, — напомнила ему Лила, отдуваясь от напряжения. Таз оказался тяжелым.

— Я не подозревал, что наше соглашение распространяется на мое мытье в постели.

— Так оно и есть. Тебе следовало внимательнее читать.

— Где это видано, чтобы взрослого мужчину мыли в постели! Это унизительно.

— Зарасти грязью куда унизительнее.

Придав своему лицу небрежное выражение, Лила начала застилать кровать полотенцами. Адам мог двигать верхней частью тела, но нижнюю часть пришлось приподнять Лиле.

Чтобы сгладить неловкость ситуации, она спросила:

— Ты предпочитаешь какое-то особенное мыло?

— Мое мыло в ванной, — проворчал Кавано.

В душе Лила обнаружила брусок мыла. Он пах дорогим мужским одеколоном.

— Очень приятный запах, — обратилась она к Адаму, нюхая мыло. — Запоминающийся, но не навязчивый.

— Рад, что тебе нравится. — В голосе мужчины прозвучала ирония.

— А одеколоном ты пользуешься?

— Всегда.

— Когда побреешься, сможешь воспользоваться и одеколоном.

— Побреюсь?

— Ну, если ты хочешь, чтобы я тебе побрила…

— Я сам могу это сделать, — бросил Адам.

— Тогда остается только гадать, почему ты этого не сделал раньше. — Лила одарила своего пациента неискренней, слащавой улыбкой. — Или ты планируешь, что из этой невнятной и отнюдь не густой щетины вырастет настоящая борода?

Кавано погрузился в упрямое молчание. А Лила, отбросив в сторону простыню, намыливала губку мылом, пока на ней не образовалась пышная шапка пены. Сначала она вымыла ему ноги. Когда губка коснулась подошвы, она спросила:

— Щекотно?

— Очень смешно, — буркнул Адам.

— Да ладно тебе, Кавано, не будь таким брюзгой.

— А что, паралич — это новая разновидность анекдота?

Лила нахмурилась:

— Смех еще никому не причинил вреда. Он только помогает. Обычно тебе щекотно, когда трогают пальцы на ногах?

Адам повернул к ней голову и посмотрел на нее совсем другими глазами. Он вызывающе-непристойно оглядел ее с ног до головы. Его взгляд был таким горячим, что обжег бы лепестки гибискуса, если бы цветок на ее майке был настоящим.

— Когда я вернусь в нормальное состояние, возможно, тебе удастся это выяснить. — Его голос звучал очень сексуально.

— Тогда я уже не буду мыть тебя в кровати.

— Для этого необязательно меня мыть в кровати. Ты можешь предпринять и кое-что еще в отношении пальцев на моих ногах.

— Что, например?

За этим вопросом последовал ряд предложений, одно похотливее другого.

Губка в руках у Лилы застыла на несколько секунд, потом она снова окунула ее в таз. Молодая женщина мрачно посмотрела на Адама, который ухмылялся, как кот.

— Какой разврат!

— Зато весело.

— Этот разговор граничит с непристойностями, мистер Кавано. К тому же это нарушает и наше соглашение. — Лила вытерла ему левую ногу, прикрыла ее простыней и обошла кровать, чтобы вымыть правую.

— Каким же образом?

— Я не обсуждаю с пациентами мою личную жизнь.

— Не хочешь, чтобы они возбуждались, верно?

— Совершенно верно.

Адам внимательно смотрел за ней, пока она выполняла привычную работу.

— Не могу понять, почему вы с Элизабет такие разные.

— Многие сразу видят, что мы сестры.

— Есть семейное сходство, — задумчиво согласился Адам, — но на этом все и кончается. Вы так же не похожи друг на друга, как день и ночь.

— Мы обе блондинки с голубыми глазами.

— Согласен, но Элизабет — грациозная, женственная, нежная блондинка, а вот ты…

Лила вернула простыню на место и с любопытством посмотрела на Адама:

— А что я?

— Ты упрямая, отчаянная, агрессивная блондинка.

— Ну да, как Памела Андерсон. Вот спасибо. — Она стала мыть его правую руку, добираясь губкой до подмышки.

— Я не хотел тебя обидеть.

— Да что ты говоришь?

— Правда. Судя по всему, очень немногие мужчины находят эту твою яркость привлекательной.

Лила словно клоун, обращающийся к аудитории, произнесла уголком рта:

— Теперь я яркая.

Адам рассмеялся:

— Когда я впервые тебя увидел, у тебя с уха свисало перо, ты была в кожаных штанах в обтяжку и сапогах до колен. Я бы назвал это чрезмерной яркостью.

— Это один из моих любимых нарядов, — попыталась оправдаться Лила. — Ну, как бы там ни было, в тот день я оделась так специально ради одного моего пациента.

— Мужчины?

— Ага. Он пострадал во время гонок на мотоцикле. Я специально так нарядилась, чтобы взбодрить его.

— Помогло?

— Что?

— Ты его развеселила?

Лила внимательно посмотрела на Адама и увидела, что теперь он говорит совершенно серьезно.

— Да, я его развеселила.

— Ты всегда пускаешься на такие крайности, чтобы развеселить своих пациентов-мужчин? — В его голосе послышались обвиняющие нотки, но Лила решила не обращать на них внимания.

— Я отношусь ко всем моим пациентам одинаково внимательно, — спокойно ответила она.

— Неужели? — Рука Адама прикрыла ее пальцы.

Разговаривая с ним, Лила механически выполняла свои обязанности. И тут вдруг она ощутила, как напряглись его соски, по которым она вот уже несколько секунд легко водила губкой. Вся грудь Адама поросла густыми курчавыми волосами. Его сердце гулко билось под ее ладонью.