Мужская сила - [63]

Он двинулся к магазину. Можно было поставить машину у своего входа, но он по привычке оставлял ее рядом с лавкой своего конкурента — бакалейщика. Вражда велась по привычке, она давно уже потеряла смысл. Завтра он поставит машину у себя. Что толку от одного лишнего места? Зачем ему пешком тащиться?

Идти было тяжело, живот распирало. А все кишечник, подумал он. Надо поторопиться в уборную, не то лопну. Он равнодушно, без былого волнения, окинул взглядом улицу. Чего ради я сюда вернулся? — подумал он. Он тосковал по Гарольду. Бог ты мой… Бедный Гарольд… Никогда я больше его не увижу. Никогда не увижу сына. Грузный, бледный, он вдруг стал задыхаться и несколько раз с отчаянием стукнул себя кулаком в грудь. Достал из кармана платок, высморкался. Вот ведь оно как, подумал он. Пойдешь себе по улице, внутри пустота и тоска, и вдруг горе навалится, пригнет, задушит. Нет, улица не для него. У жены с головой не в порядке, подумал он. «Не сиди без дела, не сиди без дела», — твердила она. Он что, мальчишка, чтобы заняться очередным идиотским заказом и обо всем позабыть? Его под корень подрубили, а он, видите ли, должен жить дальше как ни в чем не бывало. Что жена, что полицейский, думают одинаково. Все равно как в кино: лошадь бьет героя копытом по голове, а он вскакивает в седло и скачет дальше, чтобы лошадь его сбросила и довела-таки дело до конца. Найдется покупатель, он тут же все продаст, и весь разговор.

Он машинально окинул взглядом витрины. До чего же глупо, убого они выглядят. Противно смотреть на деревянные свадебные торты и на часы без механизмов. Манекены — огромные нелепые куклы. Игрушки, с горечью подумал он. Игрушки! У него в голове не укладывалось, как это ему раньше нравились эти витрины, как ласкали взгляд выстроенные в замысловатом порядке банки, пирамиды яблок и апельсинов в его собственных витринах. Он вспомнил, как любил рассматривать в витрине мебельного магазина макеты гостиных, где восковые куклы на крохотных диванчиках угощали друг друга чаем. Он разглядывал дорогую мебель и мысленно твердил: «Товар». И эти слова были наполнены таинственным смыслом. Он представлял себе груженных тюками верблюдов в пустыне. Они тащили на своих горбах товар. Да что все это значит? Ничего. Ровным счетом ничего.

Он почувствовал на себе чей-то взгляд.

— Привет, Джейк.

Это был Марголис из магазина телевизоров.

— Привет, Марголис! Как поживаешь?

— Торговли вообще никакой. Выбрал ты времечко вернуться.

У человека сын умер, а Марголис жалуется, что торговля не идет. Тупица этот Марголис, подумал он, сукин сын.

— Ни на минуту нельзя расслабиться. Не угадаешь же, когда кто появится. Пока тебя не было, я даже чашки кофе не выпил.

— Тяжко тебе пришлось, Марголис. Дал бы хоть знать. Уж кофе я бы тебе прислал.

Марголис растерянно улыбнулся: он только сейчас вспомнил, что у Гриншпана умер сын.

— Да все нормально, Марголис. — Снова нахлынуло раздражение. За этим придется следить — появилось недавно, но уже стало привычным, возникает внезапно, словно вскипает в душе.

— Джейк… — промямлил Марголис.

— Не сейчас, Марголис, — огрызнулся он. Надо поскорее уйти. Как дитя малое, подумал Гриншпан. Лицо рыхлое, опухшее — ни дать ни взять младенец, готовящийся зареветь. И взгляд такой смиренный. Только что шляпы в руке не хватает. Сил нет на него смотреть. Он испугался, что Марголис сейчас начнет выражать соболезнования. Не хотел он их выслушивать. Зачем ему соболезнования? Сын лежит в могиле. Под землей. Под грязным холмиком. В металлическом ящике. Гроб воздухонепроницаемый — так сказал похоронный агент. Боже ты мой, воздухонепроницаемый! Вакуумная упаковка. Как у банки кофе. Его сын лежит в могиле, а на улице, в витрине, манекены в одежде грядущего сезона. Да он бы Марголису в морду дал, скажи тот хоть слово.

Марголис поглядел на него и грустно кивнул да еще руки раскинул: мол, все понимаю. Марголис смотрел на него, и Гриншпан подумал: во внимание принял, вот что он сделал. Принял во внимание тот факт, что мой сын умер. Учел это и поэтому меня извинил, сделал скидку — словно подсчитал в уме, сколько стоит взять с покупателя.

— Мне, Марголис, идти надо.

— Само собой. И мне пора, — сказал с облегчением Марголис. — Увидимся, Джейк. Мне из «Ар-си-эй»[36] должны товар привезти. На кой он мне?

Гриншпан дошел до перекрестка и перешел дорогу. Посмотрел в переулок, на шул[37], где ему вечером читать молитвы по сыну.

Он подошел к своему магазину, посмотрел на него с отвращением. Взглянул на висевшие внутри, за стеклом рекламки — они походили на облачка со словами внутри, что вылетают изо рта героев комиксов, буквы были крупные, красные — можно подумать, они возвещают конец света, а на самом стекле намалеваны известкой жирные белые цифры. Что за доска объявлений, подумал он.

Он подошел к стеклянной двери и заглянул внутрь. Фрэнк, он занимался овощами и фруктами, снимал бумажную обертку с апельсинов. Арнольд, мясник, стоял у кассы и болтал с кассиршей Шерли. Арнольд заметил его через стекло и энергично замахал рукой. Шерли подошла к двери и открыла ее.

— Доброе утро, мистер Гриншпан, — сказала она.