Мужик. История того чувака из Anthrax - [42]

Все пожитки Нила были последними в серии и все были из Израиля. Их было невозможно снова достать, поэтому ему приходилось пользоваться ими очень экономно. Уму непостижимо, каким он был эгоистом. Мы сказали Джонни Зи, что больше не можем работать с этим парнем, и если хотим записать вторую пластинку, нам придется искать нового вокалиста. Довольно рискованно для группы — менять вокалиста уже на второй пластинке, поэтому мы думали, что Джонни вспылит. К счастью, Джонни ненавидел Нила почти так же сильно, как и мы, потому что Нил обычно обсирал его при нас и это говно доходило до Джонни. Нил бывало говорил: «Да в пизду этого Джонни Зи, мы должны найти настоящего менеджера. Он ни хуя не смыслит в том, что делает».

«Ну, не знаю, чувак» — отвечал я. «Посмотри на Metallica. У них все идет как надо».

«Да и хуй с ними. Кем они станут?» — отвечал Нил. «Кто они такие? Никто. Мы должны быть как Judas Priest, вот на кого надо равняться».

Нил смотрел на это так: либо ты Priest, либо ты никто. Он был выше той спид-металической музыки, которую мы играли. Его не интересовал трэш. Он любил Ретта Форрестера, Riot и Priest. И все. Он считал, что с нами он тупо прозябает. Он не собирался уходить, сколько бы ни грозился. По его логике это было нормально. Когда мы поехали на гастроли с Raven, мы уже знали, что его время в Anthrax подходит к концу, и это дало нам немного свободы, чтобы избавиться от ощущения, будто мы все у него под колпаком. Мы были неисчерпаемы и готовы к мести.

Мы заменили Лилкера Фрэнком Белло, он начинал у нас с роуди. Он сразу въехал, это было проще пареной репы, ведь мы были друзьями, а он умел играть и уже знал все наши песни. Фрэнк тоже терпеть не мог Нила, и активно участвовал в нашем пыточном туре Тёрбина. Когда мы выступали с Raven, он при каждой возможности выводил Нила из себя. Нил был в ярости и не мог понять, почему он больше не контролирует ситуацию. «Ghostbusters» тем летом была самой популярной песней на радио. Можно было покрутить радиостанции в любом городе и услышать ее примерно шесть раз кряду. Нил не выносил эту песню, и каждый раз, когда «Ghostbusters» крутили на радио, мы врубали ее, как бы поздно не было. Все в фургоне пели припев так громко, как только могли, а Нил психовал: «Заткнитесь на хуй! Замолчите, Замолчите! Я пытаюсь заснуть! Никакого уважения».

Он это постоянно говорил: «Никакого уважения. Я вокалист, я вокалист. Никакого уважения». В конце концов он просто сдался. «Ghostbusters» продолжалась, и пока мы пели, из задней части фургона раздавалось только: «Гребаные мудаки!» Это было здорово. Он угрожал свалить, как обычно, и на этот раз мы его только раззадоривали. «Да уебывай! Кому какое дело? Давай вали, вали из группы! Кого это волнует?» Это только еще больше его злило.

Во время гастролей с Raven мы ехали большое расстояние в раздолбанном фургоне, и с нами ехал гастрольный менеджер, который должен был выдавать нам всем по десять баксов суточных раз в неделю. Прошла неделя, и никто из нас не получил денег. Мы спросили Тони, партнера Джонни Зи, который тоже был с нами в туре, где наши деньги, и он сказал нам пойти и получить их у менеджера. Короче, подгребаю я к нему: «Эй, чел, я так и не получил свои суточные».

Он сказал, что выдавал суточные в понедельник, и раз я не забрал свою долю, когда он всем раздавал, то на этой неделе мне уже ничего не достанется. Я подумал, может в крупных турах так и устроено. Откуда мне было знать? Но все это было очень странно. Я спросил Вако, должен ли я был забрать свои суточные в день выдачи, и он ответил: «Нет, когда они тебе понадобятся, только скажи об этом». Я сказал, что менеджер сказал мне другое, и он ответил, что этот чувак просто прикарманил мои бабки.

Окей, я не огромный мускулистый парень или что-то в этом роде, но я ньюйоркец и мне не нравится, когда меня наебывают. Я вернулся к этому парню и сказал: «Ну ты, говнюк! Ну-ка быстро отдал мне мои 70 баксов или я тебе щас битой башку раскрою!» И я получил свои деньги.

Под конец тура Raven выразили свое сочувствие, что мы едем в фургоне, и позвали нас к себе в автобус. А это значило, что мне больше не придется вести, что было хорошо, но у нас не было спальных коек, поэтому пришлось ехать сидя, что фигово для сна. Гастрольный график выглядел так, будто некий слепой человек бросал дартс в карту США. Мы отыграли в Лос-Анджелесе, в Кантри клубе в Резеде в четверг вечером, а потом проехали 1200 миль, чтобы отыграть субботним вечером в Сиэтле. Мы остановились в каком-то паршивом мотеле с почасовой оплатой, чтобы хоть немного отдохнуть. Прошли регистрацию. Я снял покрывала, и на всех простынях была кровь. Не знаю, то ли это у какой-то телки были обильные месячные, то ли там кого-то убили — правда меня не интересовала. Это было отвратительно и мне нужно было поспать, поэтому я достал сотню баксов, которые у меня остались от суточных, зарегистрировался в Holiday Inn и отрубился на семь часов. Я был разбит, но это был мой первый крепкий сон за несколько месяцев. После Сиэтла мы поехали обратно в Лос-Анджелес, чтобы отыграть там второе шоу в понедельник. Это было тупо. Но мы были гребанными воинами метала. Мы говорили себе: «Если это нужно сделать, мы сделаем это. Чего бы это ни стоило».