Мужество - [202]
– И еще одна премия, особая! – весело басил Драченов, подмигивая Клаве, которая одна знала предстоящий сюрприз. – Мы не случайно назначили открытие детского комбината на сегодня. Два года назад в этот день родился Володя, вернее Владимир Семенович Васяев-Альтшулер, первый коренной гражданин Нового города. Отмечая это событие, мы преподносим подарок Володе и его славным папе и маме. Получите!
Так как Тоня и Сема не двигались, он сам пошел к ним с пакетами в вытянутых руках. Напряжение дошло до крайней степени. Клава спрятала лицо и бочком, за кустами, побежала в дом. Круглов закусил губы. Но тут поднялась Тоня, потянулась за подарками и сказала своим отчетливым, звучным голосом:
– Если мы достойны премии, так только за то, что мы дали Новому городу уже двух гражданят – и Володю и Светлану. Спасибо, товарищи, и следуйте нашему примеру!
Она засмеялась, с нею засмеялись и другие, с облегчением переводя дыхание.
Круглов нашел Клаву в самой веселой комнате комбината. Клава стояла среди игрушек и горько плакала.
– Клава… ну что ты? Родная… из-за чего?
Его нежные слова вызвали новый поток слез. Она позволила обнять себя и уткнулась в его плечо мокрым лицом.
– Я такая дура! Такая дура! – с отчаянием бормотала она. – Сама придумала… сама подготовила… а вышло такое… такое… я совсем не знала, что он тоже ударник… и теперь все испорчено… такое… издевательство…
Он успокаивал ее как мог.
Из сада неслись веселые голоса, смех.
– Ты преувеличиваешь… Тоня прекрасно все исправила… И ты не виновата…
– Ах, оставь! Я сама знаю, что я, я, именно я одна виновата… Надо было узнать… а вышло, как будто со зла придумано…
Он осторожно прижал к себе и поцеловал ее гладкую голову. Клава быстро отстранилась, подняла на него заплаканные глаза.
– Нет… все, все испорчено!
И пошла из комнаты.
Он стоял один. Игрушки окружали его наивными пестрыми красками… И на сердце легла такая тяжесть… «Все, все испорчено…» Нет, он не думал о тех трех, переживших в течение нескольких минут сложную драму. Он думал о себе, о Клаве, о чем-то хрупком и нежном, что испорчено…
Ее шаги вернули ему надежду. Он узнал их – легкие, быстрые шажки маленьких ног.
– Андрюша, там в саду Голицын… Бродит. Ты бы поговорил с ним…
Вздохнув, он пошел в сад. Голицын сам подошел к нему.
– Ему два года, – сказал он странно тихим голосом. – Ты ведь знаешь… Значит, я двойной подлец?
– Ты был им. А теперь забудь. Понял? Забудь. Это все, что ты можешь сделать.
Голицын был страшно возбужден.
– Нет, постой, но ведь у меня есть обязанности… я должен… если я отец…
Радостный шум и топот помешали Круглову ответить. Розовые после сна, оживленные непривычной, праздничной обстановкой, в сад выбежали дети. Они останавливались посреди площадки, искали взглядом родителей и с криками радости бросались к ним, размахивая полученными игрушками. Первыми выбежали дети старших групп. Затем появились маленькие. Впереди всех малышей, смело переваливаясь на круглых и крепких ножках, бежал Володя. Прижав к себе медвежонка, он остановился и неторопливо, как хозяин, огляделся. На какую-то секунду его внимательный взгляд коснулся застывших в стороне фигур Круглова и Голицына, но сразу скользнул дальше. Должно быть, он не видел того, кого хотел. Он капризно надул губы, отставил ножку, и во все горло требовательно крикнул:
– Папа!
Сергей видел, как рванулся на зов Сема, как он подхватил ребенка на руки и поднял над головой.
– Первому гражданину – ура! – крикнул Драченов.
– Ура! Ура! Ура!
Круглов спросил коротко:
– Понял?
Голицын молча кивнул головой.
Когда все разошлись, Андрей подошел к Клаве. Клава с помощницами убирала со стола остатки угощения. Увидев Андрея, она поставила обратно тарелки и вопросительно поглядела на него.
Они молчали. Молчание становилось томительным.
– Ты еще долго будешь занята? – с усилием спросил он.
– Да.
– Ну, до свидания, Клава!
– До свидания, Андрюша!
Она проводила его до выхода. Он нерешительно раскачивал калитку, калитка скрипела. Надо было сказать… сейчас или…
– Я ведь уезжаю завтра.
– Но ты же вернешься?
Как мало слов! И почему, почему он не может сказать то, что так просто и отчетливо сказал взглядом час назад… Испорчено? Но это же вздор! Это же не то…
Он не уверен. В чем? Разве он не любит ее?.. Что-то мешало, тревожило, убивало готовые сорваться слова.
– Ну, до свидания, Андрюша!
– До свидания, Клава!
Она медленно пошла назад, опустив голову. Уже от стола оглянулась, махнула рукой. Луч света блеснул и погас… «Ты же вернешься», – вспомнил он, бесцельно бродя по городу. Что она хотела сказать? Неужели только то, что сказала?
6
Тоня подолгу со страхом разглядывала своего сына. Все говорили, что он похож на нее, и он действительно был похож чертами лица, разрезом глаз, уже проявившейся страстностью характера. Но под этим сходством Тоня улавливала и другое, незаметное для посторонних глаз: она помнила, как откровение, голый череп Сергея и находила у сына ту же круглую линию черепа, тот же упрямый затылок. В минуты раздражения он дергал губами совершенно так же, как Сергей. У него была та же манера смешливо морщить нос. В нем была неуравновешенность, проявления которой Тоня ненавидела, потому что они напоминали Сергея.
Роман «В осаде» русской советской писательницы Веры Кетлинской рассказывает о подвиге ленинградцев в годы Великой Отечественной войны (Государственная премия СССР, 1948).
В основе сюжета романа — смелый научный поиск молодых ученых, конечной целью которого является улучшение жизни и труда людей.
Автобиографический роман «Здравствуй, молодость!» о молодежи 1920-х годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие романа Веры Кетлинской происходит в послевоенные годы на одном из ленинградских машиностроительных заводов. Герои романа — передовые рабочие, инженеры, руководители заводского коллектива. В трудных послевоенных условиях восстанавливается на новой технической основе производство турбин, остро необходимых Родине. Налаживается жизнь героев, недавних фронтовиков и блокадников. В романе ставятся и решаются вопросы, сохраняющие свое значение и сегодня.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.