Мужчины, за которых я не вышла замуж - [92]

— Лучше прибереги деньги и купи себе массажер для ног и коробку успокаивающего чая с ромашкой, — советую я Беллини.

— Ага, и вибратор, — добавляет та. Она еще более практична, чем я могла предположить.

Я фыркаю в подушку и думаю, не поделиться ли с подругой новоприобретенной мудростью, что отпущенное нам нужно использовать по максимуму. Но с другой стороны, стремление — это тоже неплохо. Особенно если оно относится к хорошей кровати и человеку, с которым ее можно разделить.

Беллини тоже опускается на подушки.

— О чем думаешь, Хэлли? После того, что ты испытала, ты по-прежнему полагаешь, что брак — это хорошая идея?

— Ты имеешь в виду мой развод?

Я понимаю, что до сих пор не произносила этого слова вслух. Очень странно слышать его из собственных уст.

— Я никогда не предполагала, что мой брак будет расторгнут. Когда я сказала «да» у алтаря, то думала, что это навеки. Сейчас, раньше и потом. Но жизнь делает неожиданные виражи. Никогда нельзя предсказать, что будет, — не важно, какие усилия ты к этому прикладываешь.

— Все неизвестное так мучительно, — говорит Беллини. — Если из моего бармена получится второй Мэтт Дэймон, как ты думаешь, я буду жалеть, что не вышла за него?

— Ты всегда хотела пройти по красной дорожке. А если все, чего он достигнет, — это звание «Бармен месяца»?

— Я по-прежнему буду им гордиться, — преданно отзывается Беллини. — Наверное, если бы он был знаменитостью, я бы в него не влюбилась. Я хочу сказать, ты ведь не захотела выйти замуж за Эрика, даже когда узнала, что он такой богач.

— Я захотела такую же квартиру.

— Ну, частная собственность всегда была мощным стимулом к заключению брака. Твоя честность тебе помешала, и пусть это будет на твоей совести.

— Ты права. И как это я могла поставить любовь превыше апартаментов с четырьмя спальнями и видом на Центральный парк?

— Потому что ты — это ты. — Беллини улыбается. — Может быть, мне не следовало бы говорить этого сейчас, когда мы лежим здесь бок о бок на матрасе, но дружба с тобой для меня важнее какого-то заурядного мужчины.

— Спасибо, — отзываюсь я. — Но предупреждаю, что я не умею рубить дрова и убивать пауков.

— Все в порядке. По крайней мере ты не забываешь спускать воду.

Эмили звонит мне и перечисляет, какие лекции она будет посещать во втором семестре. Я внимательно выслушиваю ее и понимаю, что в этом списке явно недостает литературы, истории и искусства.

— Подожди. Теория игры, макроэкономика, финансовый рынок и спецсеминар, касающийся торговли рисом в Китае? — спрашиваю я, разглядывая пометки, которые набросала во время ее «доклада». — А разве китайцы не едят, как прежде, рис три раза в день?

— Вот именно. Дело в том, что нужно расширить рынок.

— Но ведь тебе же так нравились сестры Бронте.

— Сейчас эра нового феминизма, мама. Больше никаких теорий. Надо позаботиться о себе и создать собственное гнездышко. Большинство женщин заканчивают жизнь в одиночестве. Посмотри на себя.

— Да, посмотри на меня. Я, знаешь ли, не сижу в депрессии и не ем кошачий корм.

— Я знаю, ма. У тебя в кабинете всегда припрятан гамбургер с тунцом. — Эмили драматически вздыхает. — Но если я буду специализироваться по экономике, я должна быть готова ко всему, что принесет мне жизнь.

— Жизнь принесет тебе уйму замечательных вещей. В моей жизни их было много, — отвечаю я и тут же добавляю: — И я надеюсь, что их запас еще не исчерпан.

Эмили молчит.

— Мама, я должна сказать тебе правду. Эвахи, подружка Артура, гостила в Нью-Йорке и случайно встретила папу. У него было свидание.

Я ощущаю лишь легкий укол. Трудно сказать, что Эмили открыла мне глаза.

— Детка, ничего страшного. Мы с папой больше не вместе.

В тот день, когда мы с Биллом пошли за покупками и я услышала, как он разговаривает по телефону со своей очередной пассией, я поняла, что все кончено навсегда.

— Мама, он оказался таким подлецом. Я просто с ума схожу, когда думаю о том, что он продолжает причинять тебе боль.

— Нет. Я перестала страдать из-за тех вещей, которые мне неподвластны.

Хм-м… даже у Дика я чему-то научилась!

— Ты ненавидишь его?

Я ненадолго задумываюсь.

— Нет. И ты не должна. Папа тебя любит. Помнишь, что он всегда говорил?

— Что в его глазах я прекраснее всех звезд Млечного Пути.

Я улыбаюсь, вспомнив, как Билл читал Эмили на ночь сказки, когда она была маленькой. А потом крепко обнимал ее и говорил, что вселенная огромна, но его любовь к ней наполняет все мироздание. Как я могу ненавидеть такого мужчину?

— Семья может распасться, но она не перестает быть семьей, — объясняю я.

— Да, я понимаю.

— Храни веру во всех своих начинаниях. Разберись в своих пристрастиях. Скоро ты убедишься, что все складывается как нельзя лучше.

Эмили задумывается.

— Да. Понятно. Но все-таки экономику я не брошу. У нас такой классный преподаватель!

После разговора с Эмили я решаю, что будет честно по отношению ко всем, если моим отношениям с Биллом будет официально положен конец. Какое-то время уходит на то, чтобы смириться с этой мыслью, и вскоре я звоню Биллу и намекаю, что нужно обратиться к посреднику, вместо того чтобы тратить деньги на адвокатов. Он колеблется: