Мужчины, за которых я не вышла замуж - [28]

До вечера я брожу по прилегающей территории, как и все остальные, и пытаюсь заняться самопогружением. Ом, ом, ом. Боже, как это скучно. Гном, сом, ром, дом. Уже лучше. Барри, Барри, Барри. Может быть, мне удастся вызвать его дух?

И черт меня побери, если передо мной вдруг не появляется мужчина! Не Барри — но ведь и я, в конце концов, новичок. Какая женщина не гордилась бы тем, что ей удалось мысленно призвать к себе мужчину — любого мужчину? Этот — лысый, высокий, широкоплечий, с ног до головы в белом, стоящий, скрестив на груди руки, — сильно смахивает на персонажа из рекламы чистящих средств. Жестом он предлагает мне следовать за ним и быстро идет вперед. Мы минуем пруд и ступаем на узенькую тропинку в зарослях, в конце ее я вижу маленький домик.

И у порога стоит Барри.

Мой сопровождающий заходит внутрь и затворяет дверь, Барри же остается на месте. Теперь, видя его перед собой, я не знаю, что делать. Если он по-прежнему мой Барри, мне следовало бы его обнять. Но можно ли прикасаться к Раву Джону Йоме Махариши? Может быть, мне следует поцеловать его перстень? Нет, это не тот случай. Барри решает сделать первый шаг и кладет обе руки мне на голову. Это благословение? Или он собирается меня поцеловать?

Барри чуть отступает и в знак приветствия медленно простирает руку. Наблюдая за ним во время медитации, я была убеждена, что это всего лишь маскарад. Но и теперь он — олицетворение спокойствия и безмятежности. Что-то в глубине его серых глаз дает мне понять, что он меня узнал.

— Ничего, если мы поговорим? — спрашиваю я вполголоса. Может быть, разговор не будет считаться преступлением, если мы не станем превышать определенного уровня децибел?

Прижав руку к груди, он качает головой и жестом показывает: я могу говорить, а он будет молчать. В браке так часто бывает.

Он садится на камень, а я пристраиваюсь рядом на жесткой, неудобной скамеечке. Барри, кажется, чувствует себя очень непринужденно. Я знаю, его сознание сейчас не здесь. И, судя по всему, задница тоже.

— И давно ты стал Махариши? — спрашиваю я. Боже, какой идиотский вопрос. Я промолчала целое утро и теперь, кажется, утратила все коммуникативные навыки.

Барри лучезарно улыбается. Наверное, мне придется немало постараться, чтобы получить ответ.

— Пять лет назад? — подсказываю я, хотя на самом деле это совершенно меня не интересует. — Десять? После того, как мы познакомились?

По-прежнему никакого отклика, но я не сдаюсь.

— Вот что мы сделаем. Просто топни ногой, если я угадаю.

Чтобы показать ему, как это должно выглядеть, я топаю пару раз, как лошадь.

И вдруг Барри смеется. Теперь я воспринимаю это как вызов — надо вынудить его сказать хоть что-нибудь. Я пытаюсь вспомнить, каким образом девятилетний Адам заставил непреклонного гвардейца у ворот Букингемского дворца наконец сдаться и буркнуть: «Иди отсюда, парень!» Если бы королева узнала об этом, гвардеец наверняка поплатился бы головой. А что может случиться с Барри? Ему будет отказано в нирване?

Но мне не приходится прикладывать столь уж больших усилий. Судьба работает за меня. Лысый приоткрывает дверь и протягивает телефонную трубку:

— Махариши, вам придется ответить на звонок.

Интересно, о чем должна идти речь, чтобы Барри нарушил обет молчания?

— Ваш представитель в Лос-Анджелесе, — взволнованно говорит лысый. Мне следовало бы догадаться. Голливуд любит святых. — Ваши молитвы были услышаны. Нас приглашают принять участие в ток-шоу на новом кабельном телеканале — Си-си-эн.

Не думаю, что Си-си-эн так же крут, как Си-эн-эн, но в любом случае хвала кабельному телевидению, иначе наш выбор был бы ограничен всего-навсего пятью тысячами каналов.

Барри идет говорить по телефону. Несколько минут, пока его нет, я стою на улице, затем он открывает дверь и приглашает меня войти. Мне не терпится увидеть, как он живет. Я думала, обстановка внутри будет строгой и аскетической — голые стены и, быть может, пара жестких стульев. Но оказывается, у Барри две зеленые, с обилием подушек, очень современные кушетки, они стоят одна против другой, между ними — стеклянный кофейный столик. На полу плюшевый коврик, возле музыкального центра — уютное кожаное кресло.

— Могу я предложить тебе соевого молока? — спрашивает Барри.

Не совсем то, что я ожидала услышать от него после двадцати лет разлуки, но все же это начало.

— Конечно.

— С шоколадом или ванилью?

А я и не подозревала о таком разнообразии.

— С клубникой, — говорю я. Интересно, насколько мне удастся продвинуться?

Барри идет на кухню и возвращается с двумя стаканами на бамбуковом подносе. Один, с розовым содержимым, он протягивает мне. В конце концов, это Махариши: он должен исполнять мечты людей. Но, пригубив розовую гадость, я вспоминаю старую поговорку: будь осторожна, когда загадываешь желание.

— Итак, Хэлли, что же заставило тебя пуститься в это путешествие? — спрашивает он меня, когда мы садимся на кушетку.

Я не знаю, сколько времени нам отпущено на разговор, но уже успела понять, что лучше говорить напрямик.

— Я хотела найти тебя, — отвечаю я. — Пусть даже прошло много лет, я все равно храню счастливые воспоминания о тех временах…