Мужчина в полный рост - [39]

Роджер все еще завороженно глядел на мечи, когда послышался звук открывающейся двери. От боковой стены, вероятно соединявшей гостиную с небольшим кабинетом, по ковру шел невысокий, всего пяти футов семи дюймов, Уэс Джордан, всем своим видом выражавший радость от встречи.

Подняв руки и будто бы раскрывая объятия, он низким голосом воскликнул:

— Белл! Братишка Белл!

Роджеру знакома была эта интонация Уэса, это его ироническое подражание манерам чернокожих братьев. Знакомо было и то, что «братишка, брат» имеет два значения и оба не лишены иронии: брат Белл из студенческого братства «Омега дзета дзета» и брат Белл из духовного братства всех чернокожих Америки.

Подойдя ближе, Уэс, однако, не заключил гостя в объятия, как Роджер ожидал, а вскинул левую руку, выставив ладонью вперед:

— Ну-ка, дай пять!

Роджер из вежливости послушно хлопнул пятерней по ладони мэра, хотя и понимал, что со стороны Уэса это натуральное кривлянье.

Мэр вскинул правую руку, выставив ладонь:

— Ну-ка еще, брат! Выше!

Роджер ударил по высоко поднятой ладони. Мэр опустил левую руку почти до самого колена:

— А теперь, брат, ниже!

Роджер ударил по низко опущенной ладони. После этого, к удивлению Роджера, мэр обнял-таки его. Обхватил и на секунду замер, коснувшись щекой щеки Роджера. А потом совершенно нормально, с неподдельной искренностью в голосе сказал:

— Рад тебя видеть, братишка! Сколько лет, сколько зим!

Внезапно он отступил на шаг и оглядел всего Роджера, от начищенных до блеска изящных туфель до белого воротничка и галстука от «Шарве».

— Так-так-та-а-ак… — Снова низкий, насмешливый голос черного парня из гетто. — Классный прикидон, братан! Ну, колись — как житуха-то?

— Откуда ты, братан, знаешь про «прикидон»? — Роджер невольно заговорил в той же нарочитой манере, что и Уэс.

— Да ладно те, братан, — ответил мэр, — не в курсах, что ли, — перед тобой свой кореш. Мистер «Гроза Атланты». А ты колись давай. Откуда такой чувак в костюмчике из «Ринджер Флизом энд Тик» знаком с «прикидоном»?

— А я те вот чё скажу, братан, на случай, если не в курсах, — продолжал Роджер все в той же манере, что и мэр, — у меня пацан растет, одиннадцать уже. Так что всю эту дрянь с улиц твоей «деревни» он тащит прямиком в дом — всякие словечки из гетто, все, что у этих пацанов клево.

Оба рассмеялись, и Роджер воспользовался моментом, чтобы окинуть взглядом старинного приятеля по студенческому братству. Перед ним был все тот же Уэс Джордан, пусть и слегка округлившийся, с пухлыми щеками, в отличном, но не идеального покроя темно-сером костюме с белой рубашкой и… «Взорвавшейся пиццей»! И этот туда же! Однако в лице Уэса появилась какая-то твердость, даже жесткость, а волосы сильно поредели. «Оно и к лучшему, — рассудил Роджер, — ведь старинный приятель — теперь мэр Атланты». С волосами Уэсу повезло — они всегда были прямее, чем у других, и послушно ложились волнами. Роджер вдруг подумал, что Уэс вполне мог бы сойти и за белого. Мог бы, задайся такой целью, пожелай он переехать в другой город и начать все сначала. Но для чего такому, как Уэс Джордан, становиться белым и начинать сначала? В сорок три он уже мэр города. Города, который входит в пятерку, а то и четверку главных городов Америки.

Нет, Уэсу не требовалось ничего доказывать в мандатной комиссии. Он принадлежал к самой настоящей высшей касте черных. К такой, что выше уж некуда. При первом же взгляде на Уэса Роджер убедился, что тот остался верен себе — блистал убийственной иронией, отточенной еще во времена учебы в колледже. Уэс оказался первым в их группе — по крайней мере, так считал Роджер, — кто стал отпускать шуточки по поводу бытовавшего среди чернокожих интеллектуалов и специалистов высокого класса обычая: приветствовать друг друга на языке черной подворотни. Таким образом, у черной элиты происходило подсознательное вытеснение чувства вины, вины за свою неизмеримо большую успешность в сравнении с чернокожими братьями, истинными обитателями улиц. Высококлассные специалисты и люди умственного труда выражали тем самым солидарность, извечную настороженность и бдительность перед лицом белых, по сути своей не видевших, да и не желавших видеть разницу между успешным предпринимателем и бедняком с улицы.

Однако Уэс всегда считал такое поведение притворством и, подражая манерам чернокожей братии, делал это с такой иронией, что только совсем уж недалекий пропускал ее мимо ушей. Уэс тоже был не без недостатков, однако никогда не терял уверенности и не сомневался насчет своего места в жизни.

Роджер сказал:

— Угадай, о ком я подумал, как только вошел в приемную?

— О ком?

— О профессоре Милфорде Померое.

— А-а-а… — протянул мэр, вспоминая. — Тот самый Пом-Пом Померой…

— А вот угадай почему.

— Попробую, попробую… Уж не потому ли, что разглядел на стенах кое-какие сокровища Ойо и Ово?

— Так и есть, — подтвердил Роджер, — что меня, надо признаться, поразило. Ты — и вдруг йорубское искусство?

— Да уж, постарался… развесил тут кое-что из этих… йорубских корней.

— Твоя секретарша…

— …Мисс Бизли, — все с той же улыбкой уточнил мэр.

— Очень привлекательная молодая особа, — заметил Роджер.