Мужчина моей мечты - [72]

Анна садится за кухонный стол и смотрит на Оливера. О, свой пронзительный взгляд она заготовила еще несколько часов назад специально для этого момента, но в ответ он лишь холодно и невыразительно улыбается и вновь переводит внимание на пакет с мусором, укладыванием которого был занят, когда они зашли в кухню. (Анну удивило, что он помогает убирать.) Фиг стоит в нескольких футах от него и вытирает тарелки.

— Миссис Дейвс нормально устроилась дома, все в порядке? — спрашивает мать Анны.

— Она упрямая, — отвечает Фрэнк. — Не разрешила нам даже помочь ей подняться наверх.

— А может, она не хотела, чтобы вы увидели ее коллекцию фаллоимитаторов, — смеется Фиг, и тетя Полли бросает ей с упреком:

— Честное слово, Фиг!..

Наверное, Фиг порядком пьяна.

Оливер задерживается у двери с мусорным пакетом в руках, который приготовил, чтобы вынести на задний двор, и говорит:

— Фиг, веди себя прилично.

— Анна таки была права, когда сказала, что все дело в его акценте, — хихикает Фиг.

Тетя Полли поворачивается к матери Анны:

— Кэтлин, утка получилась изумительная. Вишни были глазированные?

В это же время Анна слышит, как Фиг тихо, но не шепотом, говорит Оливеру:

— Наверное, меня нужно выпороть за плохое поведение.

— Да, и вишни, и яблоки, — начинает рассказывать мать Анны, а Оливер тем временем выходит во двор. Единственное, что остается Анне, — это сдержаться и не закрыть за ним входную дверь на ключ. — Я переживала, что получится чересчур сладко, но кулинар заверил меня, что у них это сейчас самое популярное блюдо, — продолжает мать.

— Кто бы сомневался! — восклицает тетя Полли.

— Еще у них можно было заказать утку по-восточному, с капустой, белым горошком и всем остальным. — В эту секунду Оливер возвращается в кухню, и мать, повернувшись в его сторону, говорит: — Но я побоялась, что для миссис Дейвс это будет слишком непривычно. Она не особенно приветствует эксперименты в еде. Анна, это ты или Эллисон тогда хотела угостить ее хумусом, а она не знала, что с ним делать?

— Не помню, — отвечает Анна. Едва ли она понимает, о чем ее спрашивает мать, потому что в этот момент ее внимание приковано к Оливеру, который незаметно подкрадывается к Фиг, оттягивает воротник ее блузки и бросает ей на спину снежок.

Когда Фиг издает пронзительный визг, Анна встает.

— Ну хватит, — резко произносит она.

Все поворачиваются к ней. Фиг водит руками за спиной, пытаясь достать снег, на потном лице Оливера (отопление, должно быть, все еще включено на полную мощность) расплылась улыбка.

— Ты зря теряешь время. Фиг играет в другой команде.

Никакой реакции не последовало. Не в силах сдержаться, Анна бросает быстрый взгляд в сторону Фиг. Та, похоже, смущена. Анна снова смотрит на Оливера. Улыбка на его лице сменилась недоумением.

— Она… — Анна на миг замолчала. — Лесбиянка.

Никогда раньше ей не приходилось произносить это слово при людях, и сейчас она сама себе кажется омерзительной. Предательство Фиг, ставшее одновременно демонстрацией гомофобии, некрасиво, и, кроме того, все это высказано в довольно нелепой форме. Взоры тех, кто находится сейчас в кухне, всех пятерых, устремлены на нее. Нет в мире ничего более странного, чем человеческое лицо. А когда их сразу несколько… Почему они собрались вместе именно в эту ужасную минуту?

— Тебе бесполезно ее обхаживать, — добавляет Анна, направляясь к выходу. — И не потому, что она моя сестра.

Правила для Оливера.

Ему запрещено пользоваться услугами проституток.

С одной и той же женщиной он имеет право заниматься сексом дважды, но не более того.

Ему разрешено заниматься оральным сексом, но только не в роли исполнителя.

Он обязан пользоваться презервативами.

Он обязан принять душ накануне встречи с Анной.

Согласится ли он хотя бы на одно из этих правил, кроме душа? Конечно нет. Это же очевидно. Наверняка он только и делает, что снимает шлюх, и Анна, скорее всего, уже заражена какой-нибудь венерической болезнью.

Иногда ей кажется, что выполнять эти правила не так уж и трудно. Даже для Оливера в них есть масса вариантов и лазеек. Один раз Анна решила зайти в Интернет на сайты любителей секса, но, просмотрев несколько страничек, сразу же заскучала. Какой смысл тратить время в Интернете, если Оливер такой же? Это все равно, как если бы он был алкоголиком. Можно называть это как угодно, но он такой, какой есть, и не собирается меняться. Он себя не презирает, по крайней мере не больше, чем презирают себя все остальные. Просто он не верит в моногамию.

Вот правило для нее (одно-единственное): она имеет право задавать ему любые вопросы, но только в том случае, если будет уверена, что его ответы никак не повлияют на их отношения. При условии, что Анна почувствует, что им обоим будет лучше, если она не воспользуется этим правом, а сохранит его за собой на неопределенное будущее (как облигацию), она не сделает этого. Хотя, вообще-то, она и так никогда не задает ему никаких вопросов.

Первый раз все стало понятно через неделю после того, как Анна и Оливер начали жить вместе. В тот день, пообедав на улице, они вернулись в свой офис, и, когда она села за свой стол, он вдруг попросил: