Мужчина моей мечты - [50]
— Разве мы могли себе представить, что будем ночевать в казарме?
Анна весело смеется. После того, что чуть не произошло между ними, Анне поначалу даже было искренне жаль его, но потом ей показалось, что этот случай вызвал определенную неловкость. Похоже, теперь она совершенно не интересует его в сексуальном плане, но сама втрескалась в него по уши. За последние три часа ситуация только усугубилась.
Утром они садятся на поезд до Анкориджа, там берут такси и едут в аэропорт. Их самолет вылетает ночью. Анна вернется в Бостон в шесть тридцать утра. В туалете в аэропорту Эллисон замечает, что у нее начались месячные, но нет с собой тампона, поэтому Анне приходится бросить несколько десятицентовых монеток в автомат на стене и просунуть ей тампон под дверью кабинки.
— Ты должна радоваться, что это не началось, когда мы были на природе, — говорит Эллисон. — Медведь бы меня сразу учуял.
И вот Анна в Тафтсе. Начинается новый учебный год. Теперь она возвращается к своей обычной жизни, безопасной и одинокой. В мае во Дворце Почетного легиона в Сан-Франциско состоится свадьба Эллисон и Сэма, и, хотя уже за несколько недель до вылета Анна начнет задумываться, как произойдет встреча с Эллиотом и как ей нужно будет себя с ним вести, он практически не будет обращать на нее внимания. На свадьбу он придет с худенькой девушкой с очень светлыми волосами, которая не то что симпатичнее Анны, но даже гораздо красивее Эллисон. Выяснится, что она работает врачом в неотложке.
Пройдет немало времени, прежде чем Анна перестанет думать о том, что не стоило ругаться с Эллисон из-за Сэма. Но намного чаще (даже чаще, чем она жалеет о том, что упустила шанс с Эллиотом) она думает о своих очках, которые остались лежать на дне Тихого океана. Там темно и спокойно, мимо бесшумно проплывают рыбы, и никому нет дела до прозрачных пластиковых линз с титановыми дужками. Недвижимые, вдали от своей хозяйки, очки будут продолжать всматриваться в окружающий мир сами по себе.
5
Ожидая приема у начальника отдела финансовой помощи, Анна встречает парня. После поездки на Аляску она уже два раза приходила сюда, и знакомство с системой финансовой помощи уже начинает восприниматься ею как дополнительный учебный курс, за который, правда, не ставят оценок. На листе бумаги она уже в который раз делает одни и те же расчеты, как будто они могут привести к какому-то другому результату: если стоимость одного года обучения составляет 23 709 долларов, а мать увеличит выплату за семестр с 4 000 долларов до 6 000 долларов («Тебе вовсе необязательно это делать», — говорила Анна, а мать отвечала: «О, Анна, если бы я могла, я бы давала больше»), и Анна получит 4 300 долларов в качестве заема и станет работать в ветеринарной библиотеке тридцать часов в неделю вместо двадцати, то… Тут она отвлекается, чувствуя, что парень за стойкой наблюдает за ней. Она поднимает глаза.
— Пока ты ожидаешь, может быть, я смогу ответить на твой вопрос? — обращается он к ней. Скорее всего, незнакомец учится на выпускном курсе. Парень всего на дюйм или два выше Анны, у него темные волосы, и он не особенно симпатичен.
Анна качает головой.
— Это довольно сложно.
— Я могу попробовать, потому что уже пять лет работаю здесь.
— У меня исключительный случай, — Анна дословно передает выражение начальника отдела финансовой помощи. Исключительность заключается в том, что Анна узнала, что ей потребуется помощь, только в конце мая, после окончания учебного года. Но в ответ парень улыбается.
— Ну, это я уже понял, — говорит он.
Непонятно, то ли он флиртует с ней, то ли просто язвит. Впрочем, и то и другое Анну лишь раздражает. Она снова опускает глаза в бумаги, возвращаясь к своим вычислениям.
Не прошло и минуты, как парень снова заводит разговор:
— Я был на этой выставке на факультете искусств.
У Анны на коленях под листом с расчетами лежит биография Пьера Боннара[13]. Анна готовится писать по нему курсовую.
— Это он рисовал свою жену в ванне? — спрашивает парень.
Анна кивает, его познания произвели на нее впечатление.
— А ты видел его самую последнюю картину? — спрашивает она. — Жена Боннара умерла, когда он ее писал, а потом эта картина стала считаться его лучшей работой. Сочетание теплых и холодных тонов на ней просто невероятное. А плитка на полу и стенах! Она как будто светится.
Анна тут же смущается. Упоминание о теплых и холодных тонах звучит очень по-научному — так говорят старшекурсники на факультете истории искусств.
Но парень с готовностью соглашается. Ему, похоже, эта тема интересна.
— На выставке я… — начинает он, но в эту секунду открывается дверь в кабинет начальника отдела финансовой помощи, и показывается его голова.
— Анна Гавенер? — громко называет он ее имя и фамилию, и она встает, чтобы зайти в кабинет.
За три последних года Фиг назначала Анне встречу в трех местах: в двух разных ресторанах «Старбакс» (один на Кенмор-сквер, второй на углу Ньюбери-стрит и Клерэндон), в парфюмерном отделе на втором этаже магазина «Филен», и вот сейчас, в воскресенье утром, — у себя на съемной квартире. Они договорились вместе позавтракать. Стоя в грязном коридоре дома, в котором обитает Фиг, Анна трижды нажимает кнопку домофона. После третьего звонка из динамика раздается заспанный, недовольный женский голос (это, по-видимому, одна из подруг Фиг, с которой она снимает комнату):
