Мужчина ее мечты - [69]

Бумаги, скрепленные какими-то тинейджерскими скрепочками в красно-желто-синюю полоску, тяжело плюхнулись на гладкую поверхность.

— Кто же присылает письма оптом за истекший отчетный период? — поинтересовался Макс. — Или это не письма? Тогда извини.

— Были бы письма, тоже не грех извиниться, — поведала я безответному стульчику, сиротливо ютившемуся в уголке. На самом деле не стоило вообще заводиться: педагогика — это не моя стезя, а Макс слишком большой мальчик, чтобы я питала надежды его перевоспитать. Да и вообще не до него сейчас.

Чаще всего я стараюсь не опережать события и не вылазить со своим мнением первой в том случае, если рядом еще кто-то жаждет высказаться по данному поводу. Это золотое правило исповедовал незабвенный Юрий Никулин: если у него спрашивали, слышал ли он какой-то анекдот, он неизменно отвечал: «От вас — нет».

Сейчас рядом со мной находилось трое взрослых неравнодушных ко мне мужчин, гораздо лучше разбирающихся в проблеме, которая свалилась мне на голову (ну не мне, ну Разумовскому), нежели я сама. Однако я подавила готовые вырваться уже слова и замерла над своими бумагами. Такую свинью мог подложить только Жорж и никто другой. И что теперь со всем этим прикажете делать?

С одной стороны, документы, которые я держала в руках, оказались пропуском в новую, уже третью по счету жизнь. С другой — сам факт их существования многое объяснял. Теперь я уже совершенно не удивлялась тому, что бывшие коллеги проявляют такой безудержный интерес к моей скромной персоне.

Пока я тут раздумывала над новым поворотом сюжета, мои гости, отсмеявшись, принялись за работу. Шкафчик они водрузили на место, после чего придвинули к кухонному столу табуретки, бухнули на плиту чайник и принялись что-то обсуждать. Похоже, Владимир Ильич и Игорь Владиславович нашли-таки общий язык. Это радовало. Хотя они так увлеклись беседой друг с другом, что перестали замечать, где находятся и который сейчас час, а это уже настораживало. Подполковник Одинцов — а ведь в голове не укладывается, что тот самый Макс, который уныло докладывал мне про какое-то очередное фиаско со свежезнакомой барышней, вдруг стал таким солидным и взрослым — потоптался-потоптался рядом да и пристроился третьим в тесной компании этих заговорщиков.

Нет, ну прямо марксистский кружок: и ночь на дворе, и приглушенные голоса, и чаёчек, и тайный заговор намечается, и даже Владимир Ильич имеется в наличии — для полного боекомплекта.

* * *

Игорь чувствовал, что господин Абессинов чего-то упорно не договаривает. «Ясно чего, — мстительно думал Разумовский, вглядываясь в соперника. — Конечно, он связан с криминалом. Конечно, вся эта оргтехника только прикрытие, а на самом деле не удивлюсь, если он давно уже оружие возит. Так что если среди бандитов пошел какой-то слух о заказном убийстве, могло и до него докатиться. Да и „доброжелатели“ всегда отыщутся: кто в расчете на благодарность, выраженную материально, кто по иным причинам. Но нашептать на ухо Владимиру Ильичу, что так, мол, и так — на девочку вашу некто зуб точит, вполне могли. То-то он примчался сам не свой на ночь глядя. А теперь не знает, как объяснить источник информации. Я его даже понимаю, и где-то мне его жаль. Кажется, что любит он ее не меньше моего. Но если он Нику обманывал, то сейчас это должно выясниться, а сдается мне — наша Валерия-Вероника не из тех, кто такие штуки спускает».

За окном светлело. Розовое солнце внезапно и шустро вскарабкалось на положенное место над давно уже не дымящими трубами химзавода. Эти трубы нагло встревали в пейзаж и портили его своим нелепым видом. Когда над ними столбом стоял черный жирный дым, их хоть ругали со вкусом и от души, а теперь они торчали и точно — ни Богу свечка, ни черту кочерга.

Одинцов тихонько посапывал, уронив голову на руки и умакнув русый чуб в недопитый чай.

Ника шелестела бумагами в комнате и время от времени звякала чем-то: похоже, что бокалом. Если бы Игорь не знал ее, то сказал бы, что она методично надирается коньяком, преследуя какую-то тайную цель. Оставалось неясным, что она такого обнаружила в этом треклятом конверте. Не похоже на Веронику Валентиновну: пренебрегая правилами хорошего тона, наплевать на гостей и углубиться в изучение каких-то документов, ни словом при этом не обмолвившись. Выходит, что-то важное нашлось среди бумаг, и, значит, нужно ждать и терпеть, а спать хотелось невыносимо.

Наконец за стенкой что-то грюкнуло, задвигалось, будто переставляли мебель. Ника появилась на кухне минут пять спустя:

— Игорь, буди Макса, и отправляйтесь спать. Я постелила вам во второй комнате.

— Не нужно, мы домой пойдем. Да и на работу пора бы… — вяло засопротивлялся Разумовский, у которого глаза уже отказывались открываться — хоть спичку вставляй. Внезапно он отчетливо понял, что если немедленно, сию минуту, не упадет в постель и не погрузится в сладкий сон, то за себя не ручается. Потом мелькнула мысль, что Зевс станет волноваться, но не впервые. А погулять вечером они успели, так что совесть чиста.

Он поднялся из-за стола, ухватил Макса за шиворот. Бравый подполковник, услышав о том, что в комнате его ждет диван, не на шутку обрадовался и даже для виду отнекиваться не стал. Просто чмокнул Нику в макушку и сообщил, что часам к трем вполне будет пригоден для продолжения разговора и даже для порождения умных мыслей. С чем и отбыл на отведенное ему спальное место. Володя выглядел на диво свежим и отдохнувшим, словно успел выспаться где-то часиков с десять — двенадцать.