Мужчина достойный любви - [23]

То, что он хочет ее? Да никогда в жизни! Она по-матерински сжала его руку. А ему показалось, что сердце стянули железным обручем.

— Мы перешагнули через то, что было между нами, что бы это ни было, — объявила она.

— Вы в этом уверены?

— Если бы это было не так, я бы не смогла разговаривать с вами и поддразнивать вас. — Бедра ударились друг о друга. — Скажем, так. Химия, и больше ничего. Искры, взгляды, похоть. Между мужчинами и женщинами вспыхивает дуга, как между двумя статическими зарядами. Всему конец, и я заявляю: «Скатертью дорожка!» — Она шлепнула ладонью о стойку. — Нам гораздо лучше, когда мы просто друзья. Разве вы с этим не согласны?

Он усмехнулся. Открыл кран и стал ополаскивать кубок, доводя его до блеска. Он держал его в руках, как нечто драгоценное и хрупкое, стискивая зубы до такой степени, что на виске стала бешено пульсировать жилка.

— Надеюсь, вы не считаете меня чересчур прямолинейной, — с трудом выдавила из себя Мелисса.

— Даже и не думаю.

— Мы не смогли бы намеренно избегать друг друга.

— Не смогли бы.

— Если мы постараемся, четыре дня превратятся в вечность. Скажи чему-то «нет», и оно исчезнет, таковы мои жизненные воззрения.

Значит, она хочет, чтобы это исчезло. Он с такой силой поставил бокал, что раздался звон. Сняв передник через голову, он смял его и швырнул не глядя на стул.

Дружба, говорит она. Ей хочется чего-нибудь бесцветно-бледного, столь же возбуждающего, как теплое молоко.

— А знаете, чего хочу я?

У нее ком встал в горле. Он еще ни разу не повышал голос.

— Мира и покоя? Я сейчас уйду.

— Нет. — Он взял ее лицо в обе руки. Мокрые и влажные, его ладони пахли мылом. — Я хочу, чтобы ты осталась.

— Но, я…

— И больше не говори ни слова.

Он вдавился в нее всем своим телом, прижавшись к ее раскрывшимся от потрясения губам. Поцелуй продлился недолго. Стройная и мускулистая, она была почти одного с ним роста, и это его возбуждало. Возбуждало его и ее убыстрившееся дыхание, ощущение того, как ее ребра впиваются в него, как сердце ее стучит, точно молот, как возбудил его и тот факт, что она остается.

Он нажал на лопатки, подавая ее вперед. Крохотные холмики грудей расплющились о него. Он дышал глубоко, с бешеной скоростью прогоняя по жилам кровь. Он не хотел останавливаться. Было поздно, в доме настала тишина. Глубинный стон женщины, прерывистое ее дыхание никем посторонним не будут услышаны. У них было время. И они оказались одни.

Она выровняла дыхание. Но он опять заставил ее сбиться с ритма.

— Я хотел этого с первого дня, как только увидел тебя.

Он быстро скользнул губами по ее губам, а потом раскрыл их языком. Она застонала.

Ему нравился ее вкус. Рот у нее был, словно атласный, от кожи исходил мускусный аромат дыма и роз.

— Ты пахнешь, словно камин и цветы на нем.

— Нам нельзя, — прошептала она.

— Нам обязательно надо.

— Рейли…

— Помолчи… — Еще одна проба на вкус. Еще одно медлительное вторжение.

Ее тело прижималось к его телу. Он с силой прижал ее еще плотнее. Она слегка приподнялась на носках. Место, где сходятся ее бедра, прижималось к месту, где сходятся его бедра.

— Мелисса!

При звуке своего имени она раскрыла глаза. От того, как она стояла, как бесстыдно сплетала руки, как призывно согнула бедра, ее охватил ужас. В глубине голубых глаз зародилось сомнение, подавляя те ощущения, которые они испытали вместе.

Он еще раз произнес ее имя, хрипло, призывно, пытаясь отчаянно удержать тот миг, который уже уходил из-под его власти.

— Останься, прошу тебя!

Она покачала головой.

— Мы друзья. И нечего требовать большего.

Возможно, требовать не могла она. А он уже был к этому близок. Жизнь предлагает выбор: все или ничего. Он слишком долго довольствовался ничем. Усадьба — не родной дом, работа — еще не вся жизнь.

Он вновь стиснул ее в объятиях. И потерся щекой о ее шею, наслаждаясь ее резким дыханием. Уже одно это говорило само за себя: как точно они подходят друг к другу, как просто — соединить ее тело с его телом.

— Безумие!

— Реальность. — Дом, в недрах которого это происходило, казался ненастоящим, представлялся мечтой о порядке и величественности, он был свободен от пугающих эмоций и неуправляемых страстей, чист от ненависти и злобы, преследовавших Рейли в Северной Ирландии. Рейли долго был лишен любви, которая, как он полагал, ему никогда больше не понадобится.

Слова полились из него потоком — неожиданные, неконтролируемые.

— В восточной башне есть комната, с ванной и камином. На стенах плитка, на очаге свечи. Туда никто не сможет заглянуть.

Она вздрогнула, когда он слегка ущипнул ее, и, затаив дыхание, стала ждать следующего потока слов.

— Там я тебя помою. Намылю тебя всю, твои плечи, твои груди. И между ног…

Она покачала головой, по ней прошла волна дрожи, когда его руки стали гладить ее руки и округлости пониже спины. Целиком и полностью одетая, она ощущала все, что он называл, тщетно пытаясь отмести от себя его слова.

— Да ты колдун!

— Иди со мной.

— Нам нельзя.

— Нам все можно. И мы можем туда пойти Я проведу тебя. — Он протянул руку к открытому крану, перерезая хрустальный канат льющейся воды. Окунул ладонь в теплую воду и поднес ее к ее рту.