Мужчина - [3]
И вот ценой неимоверных усилий, взяв преизрядный кредит (жена молодого человека, талантливая хозяйка, перешла в режим предпоследней – при сохранении приличного образа жизни – экономии) правильный пацан купил пятилетний «Мерседес» темно-синего цвета. Я спросила нашего общего знакомого: «Ну и как он теперь будет машину-то свою называть?» Тот подумал и сказал: «Ваше превосходительство!» Практически угадал. Приятель наш называет свой автомобиль с почтительной отстраненностью – ОН. Говорит: «Я Ему новые коврики купил!»
А недавно я видела на дороге машину с золотыми яйцами. Глазам не поверила – скачет по буеракам «Лада-Калина», а сзади, рядом с выхлопной трубой (но ближе к центру), болтается какая-то блестящая висюлька. Без видимой практической надобности. Присмотрелась – довольно натурально изваянные, желтого металла, яйца. И эти люди еще запрещают блондинкам парковаться перпендикулярно тротуару!
Кстати, блондинка и «мужчина-блондин» никогда не поймут друг друга. Они не пара. Видите ли, настоящий мужчина – он очень правильный. Он – зануда. Единственный его грех – это грех самодовольства. Он не способен оценить тонкую двойственность подлинной блондинки. Блондинка – она же жертва и хищник в одном лице. Помесь пойнтера и тетерева. Простодушна и опасна одновременно. Слишком жадна к жизни, но искренне считает, что жизнь ей задолжала. К тому же ухаживает не за своим мужем, а за собой. Настоящему мужчине эти сложности ни к чему. Ему нужна понимающая женщина, женщина-мать. И по возможности никакой игривости. Конечно, имеется тип балагура-блондина. Это чаще всего хвастун, понтярщик, весельчак, но никак не плут. Никак не тип подросшего Вовочки. Настоящий мужчина ведь драматический герой, а вовсе не персонаж плутовского романа.
Делить пиршественный стол с компанией блондинов-затейников – одно удовольствие. Вспоминается кружок чиновных друзей в одном из черноземных областных центров. Хозяин стола, румяный богатырь, рассказывает потешные истории родом из детства: «А как мы весело в пионерлагере медсестру разыграли! Короче, наполнили ведро водой, поставили на дверь, а она идет по коридору такая вся из себя, дверь открывает…» Я, разочаровавшись в рассказе: «И медсестра вся мокрая?» Счастливо, как дитя, смеется: «Не угадала, не угадала! Ее в больницу отвезли!» – «Почему?» – «Ведро ДНОМ упало!»
И смех, и дружественная теплота, и поросенок на столе, и пышные заснеженные поля за окошком. Слышны обрывки более частных, тихих разговоров: «Я ей говорю: как же ты меня, своего мужа, могла обозвать дураком? Ты хотя бы понимаешь, что ты наделала? – Да ладно, обзови ты ее тоже дурой, и успокойся! – Неужели ты не видишь, какая тут огромная разница? Ведь она-то действительно дура! Представляешь, как все было-то? Третьего дня шипит мне: „Не наваливайся, типа, на меня, больно!“ А я ей – пятнадцать лет не больно было, а теперь больно? А она: „Да я, дурень ты этакий, лежу на аппликаторе Кузнецова“. Ну, не дура?» Вносят баранью скороварку – из кухни слышится уютный женский смех.
Хозяин кричит: «А хочешь, я тебя с Соткилавой познакомлю! Мы друзья, я ему двух баранов раз в месяц вожу! Он споет нам, он всем нам споет!» И так радостно становится за столом, так хорошо, так всем приятно, что споет им (было бы желание) далекий и всей стране известный Соткилава, что сотрапезники счастливо хлопают друг друга по спинам, и радуются, и ликуют.
И даже случайному гостю невозможно согнать с лица счастливую улыбку – потому что очень уж хорошая и правильная кипит вокруг жизнь. Чистая. Нормальная.
III.
О мужчинах-блондинах не сочиняют анекдотов. Да и как можно осмеивать качества, являющиеся фундаментальными для всякого общественного устройства. Если нашего «блондина» и можно назвать человеком недалеким, то это значит лишь то, что к нему идти близко. Он – рядом. Он – везде. Парадокс заключается в том, что подлинная блондинка тип если не экзотический, то уж никак не массовый, а «мужчина-блондин» – человек нормы. Блондинка – ужасно непосредственна, «мужчина-блондин» – прекрасно посредственен.
Понять – значит упростить. «Настоящий мужчина» понимает и принимает свое предназначение, до прозрачности упростив его. Он формирует свой образ, отсекая все лишнее. Золотые яйца на машине – это не лишнее, это полезно для поднятия духа, а вот «странным снам предаваться» совершенно не обязательно. Разве что в ранней юности, но тут подступает жизни ЛЮТЫЙ холод. К тридцати годам следует жениться, потом отдать долги, потом терпеливо, в очередь, ждать денег и чинов. Вот тогда друзья и соседи скажут: «N. N. прекрасный человек».
Майк-плантатор
Из книги «Пики-козыри»
В 2007 году петербургское издательство «Пушкинский фонд» выпустило книгу рассказов «Пики-козыри», которая сразу сделалась библиографической редкостью. Автор книги семидесятивосьмилетний физик Арсений Березин забрал все пятьсот экземпляров, чтобы раздать их по своему усмотрению. В результате мало кто знает, что в России появился прекрасный писатель. Републикуя один из рассказов, мы решили сопроводить его небольшим интервью.
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
«Себастьян, или Неодолимые страсти» (1983) — четвертая книга цикла «Авиньонский квинтет» классика английской литературы Лоренса Даррела (1912–1990). Констанс старается забыть своего египетского возлюбленного. Сам Себастьян тоже в отчаянии. Любовь к Констанс заставила его пересмотреть все жизненные ценности. Чтобы сохранить верность братству гностиков, он уезжает в Александрию…Так же как и прославленный «Александрийский квартет» это, по определению автора, «исследование любви в современном мире».Путешествуя со своими героями в пространстве и времени, Даррел создал поэтичные, увлекательные произведения.Сложные, переплетающиеся сюжеты завораживают читателя, заставляя его с волнением следить за развитием действия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Нужно сверхъестественное везение, чтобы уцелеть в бурных волнах российской деловой жизни. Но в чём состоит предназначение уцелевших? И что будет, если они его так и не исполнят?
Андрей Столяров в рассказе «Ищу Афродиту Н.» разрабатывает классический сюжет: поиски потерянного времени, отслеживание, канувшей в небытие жизни. События завязаны вокруг литературы, творчества. Рассказчик ищет следы давней, по молодости, знакомой, писавшей стихи и однажды бесследно пропавшей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Возвращайтесь, доктор Калигари» — четырнадцать блистательных, смешных, абсолютно фантастических и полностью достоверных историй о современном мире, книга, навсегда изменившая представление о том, какой должна быть литература. Контролируемое безумие, возмутительное воображение, тонкий черный юмор и способность доводить реальность до абсурда сделали Доналда Бартелми (1931–1989) одним из самых читаемых и любимых классиков XX века, а этот сборник ввели в канон литературы постмодернизма.