Мужчина без слабостей - [3]

И теперь, рассматривая Кэссиди, кудряшки, обрамлявшие ее лицо, он размышлял о том, что, оказывается, действительно соскучился по ней. И даже больше, чем можно было бы предположить. Если бы не нужда в жене и ребенке, видит бог, сам он, возможно, и не вернулся бы, но теперь, сидя здесь, понял, что вернуться нужно было обязательно! Просто ее беременность здорово облегчала ему задачу…

— Извини, — произнес он. Как человек, который любую ситуацию норовит обернуть в свою пользу, Донован знал, что только смирение поможет ему вернуть Кэссиди. Знал, потому что, хоть и причинил когда-то ей боль, все же видел в ее глазах робкую надежду.

— За что?

— За то, что заставил тебя чувствовать себя так, будто ты не единственная в моей жизни.

Она возилась со своим пакетом. Достала из него какой-то контейнер, в котором, как он подозревал, и был крабовый суп.

— Не играй со мной, Донован.

— Я не играю.

— Играешь-играешь. Ты на такие штучки мастер, и тебе что-то от меня нужно.

Она слишком хорошо его знала.

На самом деле Донован позволил ей уйти от него лишь по одной причине. И сейчас именно Кэссиди была ключом к тому, что ему нужно, и он не собирался опять отказываться от нее. На этот раз Донован был лучше подготовлен к тому, чтобы уступить этой женщине часть своего жизненного пространства.

— Что? Не спешу возвращаться? — прищурившись, спросила она.

— Тебе сарказм не идет.

Она пожала плечами:

— Я беременна. Большую часть времени занимают раздумья о том, что мне еще достанется.

— Вот как?

— Да.

— От кого?

— От всех! — Кэссиди послала ему полную сексуальности ухмылку. Она умела быть привлекательной и знала, как это действует на каждого встречного.

— В твоей жизни есть мужчина? — поинтересовался он, вдруг спохватившись, что после разрыва с ним такая красивая женщина вполне могла встретить еще кого-нибудь. Нет-нет, он знал, что ребенок-то его. Не потому, что Кэсси так сказала, а потому, что он хорошо знал ее. Она сказала, что любит его, и для нее это не просто слова.

— Папочка и братья, — глядя в стол, ответила она. Веселость, которую она только что выказала, полностью погасла.

— Я имел в виду дружка, — уточнил он.

— А, ну да, правильно. Я тут сижу, беременная от тебя… Какого лешего мне еще с кем-то встречаться?! — Она подняла на него ясные, почти прозрачные карие глаза.

— Сколько можно насмешничать? Я правда не знал, что ты беременна.

— Не думаю, что тебя это заботит и сейчас.

— Ладно, хватит! Значит, ты ни с кем не встречаешься?

Донован еле справился с накатившим на него облегчением, когда понял, что все время с тех пор, как они расстались, Кэссиди оставалась одна.

— Нет. Мне кажется, нечестно было бы прямо сейчас связаться с кем-то еще. А ты, как у тебя?

— Если бы у меня было что-нибудь, пришел бы я сюда?

По правде говоря, с тех пор как они расстались, Донован с головой ушел в работу. И в этом тоже было его преимущество перед кузеном Сэмом, соперником на должность исполнительного директора. Сэм женат уже больше десяти лет, так что делит свое время между офисом и семьей. И дед выразил желание уравнять их шансы.

— Зачем ты здесь? — еще раз спросила Кэссиди.

Донован поскреб затылок. Он знал, что сказать, но при взгляде на нее сразу начинал думать о последствиях того, что собирается сделать. Нелегкое это дело — врать Кэссиди. Сказать ей правду о том, что по воле деда, для того чтобы занять пост директора фирмы, он в течение года должен жениться, завести ребенка и набрать голоса в совете директоров? Пожалуй, после этого она вполне может попросить его убраться вон.

— Донован?..

— Я соскучился, Кэссиди.

— Я все время здесь.

— Я не был уверен, что ты меня примешь.

— Хочешь опять встречаться? Когда родится ребенок, это будет довольно трудно.

— Я не хочу встречаться, хочу жениться на тебе. За эти восемь месяцев я понял, как хочу, чтобы ты стала моей женой. И по дороге сюда готовился говорить о том, что мои взгляды на семью изменились.

Донован услышал, что у нее прервалось дыхание, и увидел, как заблестели от близких слез глаза.

Он вскочил из-за стола, подошел к ее креслу и развернул его так, чтобы она оказалась лицом к нему. Теперь Кэссиди смотрела на него снизу вверх. Он наклонился над ней, почти касаясь ее губ, взял в ладони ее лицо и вдруг понял, что действительно боится неудачи. И не только потому, что ему хотелось опередить Сэма. Он хочет, чтобы Кэссиди стала для него ключом к той жизни, о которой он понятия не имел и даже не думал, что когда-нибудь захочет ее для себя.

— Я хочу жениться на тебе, Кэссиди Франзоне. Хочу быть отцом нашему ребенку и иметь семью, о которой ты мечтала. Мы должны быть вместе.

Когда Донован был так близко, Кэссиди могла думать только о том, как обнимет его, как он обнимет ее и как, может быть, она положит голову ему на грудь… Об этом она мечтала, просыпаясь среди ночи, — как она коснется его…

Но Донован так часто убеждал ее, что никакой семьи не хочет. С чего это он так радикально изменился за прошедшие восемь месяцев?

— Почему… почему ты изменил свое мнение?

— Я соскучился по тебе.

Но это он уже говорил. Ну соскучился, а почему изменилось его отношение к детям?