Муж, жена и сатана - [83]

— Прасковья! — воскликнул он и указал пальцем за стенку. Они сидели вдвоем в зубовской гостиной; Аделина была на работе, а гостевое время Николая Васильевича еще не началось.

— Что Прасковья? — не понял Мишка. — При чем Прасковья?

— Уборщица… — пояснил свою мысль Лёва, — пусть Леночка устроит ее в музей и даст все нужные инструкции.

— Гениально! — с восхищением отреагировал Шварцман. — Только уборщица эта, по версии Суходрищевой, — моя родня.

— И что? — удивился Лёва. — Родня и родня.

— Лёвчик, ты посмотри на нее и погляди на меня: где она и где я?

— Ну это уж сами вы разбирайтесь давайте, кто кому кем придется. Моя задача, как я понимаю, заручиться ее согласием. Адуська придет, я сначала с ней поговорю. А вечером скажу. Да — да, нет — извини, Мишань.

Как он и ожидал, Аделина была решительно против.

— Не хватало еще, чтобы Прасковья срок реальный заработала и тебя с собой прихватила, паровозиком. И Суходрищеву эту заодно. Шварцман твой один тут на свободе останется. Если не считать меня.

— И Николай Василича, — внес уточнение Лё-ва. — Ты, кстати, не забывай, пожалуйста, ради чего мы все тут подставляемся. В смысле, ради кого. А Шварцман, хоть и свинья по большому счету, но только без него все мы пустое место. Это тоже — к слову сказать.

К моменту, когда трижды дернулась ручка и Аделина Юрьевна заняла свое привычное место перед экраном, вопрос относительно привлечения Прасковьи к операции по вызволению черепа из запасника хранительницы-стервы был урегулирован. Лёвке все же удалось уломать жену, приведя неоспоримые аргументы в пользу своей идеи. Дело оставалось за малым — отыскать нужные слова, чтобы объяснить Прасковье ее задачу.

— Это, значит, убираете меня от вас? — спросила Прасковья, выслушав тщательно отрепетированный Лёвой монолог успокоительного характера, и страшно огорчившись, тут же заплакала. — В уборщицы отдаете, а жить, стало быть, тут оставляете, у себя? Для чего ж я вам нужна-то, коль работу делать не буду?

Лёва утешал, как мог, хотя внутри его самого в это же время боролись два равных по схожести чувства: человеческая, почти родственная жалость к Прасковье и искреннее же сострадание к Николаю Васильевичу. И пока в противостоянии этом верх все же оставался за душой-неприкаянкой, тем более что в дело уже были запущены такие средства, что самим чертям мало не покажется. А там как пойдет.

— Ты пойми, милая, это же только временно, может, несколько дней всего-то и займет. Леночка Суходрищева тебе все объяснит, как делать и чего. Ты и сделаешь, незаметно ни для кого. Вещь пустяковая, денег не стоит, но нужная нам просто ужасно, а по-другому ну никак не получается. А вернешься, сразу в санаторий тебя отправим, в какой выберешь: по нервным делам, или по крови, а захочешь, на воды поезжай, в Кисловодск, к примеру, пей не хочу.

В общем, так или иначе, но к моменту обратного перемещения воздушного гостя на Зубовку вопрос с Прасковьей был улажен окончательно. Доводы, которые Лёвка, приводил, крутя их так и эдак, маневрируя поочередно флангами, сдавая чуть назад и вновь наезжая по фронту, в результате убедили ее и успокоили. Сам же факт того, что без нее у них ничего не выйдет, еще и ободрил дополнительно. А в санаторий она и сама не хотела — боялась, что после обратно в дом не пустят. Промямлила только под финал беседы, успев, правда, дать уже бесповоротное согласие отправиться на выручку семейному делу:

— Только у меня и пойти-то не в чем в приличное заведенье. Туфельки, на каблучке какие, совсем плохие уж стали. — И вопросительно глянула на Лёву.

— Да с туфлями решим, не беспокойся, при чем туфли? Какие скажешь, те и будут твои, не вопрос. С Адуськой вместе пойдете и выберете, лучше нее все равно никто тебе не подскажет.

Освободившись примерно через час, Аделина спросила у мужа, имея в виду Прасковью.

— Ну и как она?

— Да не вопрос, Адунь, — Лёва привычно пожал плечами и намотал на палец кусок бороды, — вообще без проблем. Сразу ж согласилась, без никаких, с удовольствием.

26

Уже на другой день музейный хранитель Елена Суходрищева привела Прасковью в Бахрушинский и представила заму по хозяйственным делам.

— Не смущает зарплата? — на всякий случай поинтересовался тот. — Мы, знаете ли, бюджетники, к тому же культура, как известно, всегда по остаточному принципу финансируется.

— Да нет, нормально, — ответила за нее Суходрищева, — муж мой более-менее помогает, так что на жизнь, думаем, хватит ей.

Следующим утром Прасковья была уже на месте. Ей показали площади, подлежащие уборке, объяснили, что делать и как, и она приступила. К запаснику, где, судя по инвентарной книге, находился экспонат, Суходрищева провела ее в первый же день, ознакомить с путями отступления, если что. Это был полуподвал с вереницей запертых помещений. Тут же на месте Суходрищева дала необходимые инструкции: про ведро, тряпку и небезопасную суку-хранительницу, в чьем веденье числится запасник с предметом поиска.

— Зовут ее Раиса Захаровна, — предупредила Ленка Прасковью, — имейте в виду, она будет стоять на пороге и лично надзирать за уборкой в четыре глаза. Как только обнаружите экспонат, наберите меня по вот этому телефону, — и вручила ей мобильник. — Просто нажмете вот сюда, а говорить не надо. Я сразу приду и отвлеку ее, а вы изловчитесь и суньте экспонат в ведро. И когда будете выходить, в глаза ей не смотрите, Раисе этой. У нее нюх, как у волчицы. Идите себе спокойно, как ни в чем не бывало. Это понятно?