Муж по случаю - [17]

– Кто?

– Ну, ты не могла не слышать: бывают алкоголики и трудоголики. У первых все на свете заменяет бутылка, у вторых и жену, и дом заменяет работа. Они живут, чтобы постоянно работать. Между прочим, не менее опасная разновидность людского помешательства.

– Светка, моему сыну – день от роду. А ты всерьез рассуждаешь о его будущей жене, между прочим, называется невестка.

– Тем более. Задачу надо ставить глобальную, чтобы была перспектива, тогда ее легче выполнять. Погоди, Танечка, мы еще на твоей свадьбе погуляем, помяни мое слово.

– Светка, ты идеалистка, а в жизни все не так.

– Странно, я уже говорила однажды подобное, даже почти в таких же выражениях. А она убедила меня, что я ошиблась, и как ни странно, оказалась совершенно права.

– Кто она? Жизнь?

– Нет, моя подруга Лариса.

Но так или иначе Светкин оптимизм благотворно на меня подействовал, и будущее уже не казалось мне таким мрачным. Может быть, меня подбодрила ее нормальная реакция на то, что у моего сына нет отца.

Вечером Светкин муж принес, помимо еды, долгожданное письмо от ее подруги. Светка хохотала до слез, а потом прочитала его мне.

– Нет, ты только послушай! Так, где это? А вот. «Светик, дорогой, очень за тебя рада, передавай привет и поздравления Олегу. У меня все хорошо, дети растут, малыши очень похожи на Фрэнка, он страшно доволен». Где же это? Я так тебе хотела прочитать про сомнения этой чудачки. О, нашла! «Недавно мы отмечали юбилей Эммы (это ее свекровь, между прочим замечательная женщина, относится к Ларисе как к своей дочери и во всем ей помогает), был большой прием в нашем доме. На обслуживание даже приглашали официантов и повара. Гостей было очень много, и случилось так, что дети оказались предоставленными сами себе. Тогда Антон (ее средний сын, ему уже почти семь, кажется. Жуткий разбойник!) забрел в комнату, где были сложены подарки, и увидел меховое манто, только что подаренное его новой бабушке, работы известного дизайнера, украшенное кисточками, в беспорядке разбросанными по воротнику, манжетам и полам шубы. Вид у манто был несколько экстравагантный, и Тошке он почему-то не понравился. Он пошел в комнату родителей, взял бритву Фрэнка и принялся срезать с шубы все лишнее. Старательно выполнив задуманное, Тошка нашел меня и с возмущением рассказал, что здесь, оказывается, очень плохо шьют вещи, оставляют куски на самых видных местах. Даже новая шуба бабушки Эммы отвратительно сделана. Как она ее будет носить? Пришлось обрезать все, что было плохо пришито. Видимо, я сильно побледнела, так как Фрэнк буквально бросился ко мне. Вдвоем с ним мы прошли на второй этаж, чтобы полюбоваться результатами деятельности нашего сына. Как только я увидела подстриженную шубу, у меня из глаз полились слезы. Мне довелось увидеть, с какой гордостью автор модели набрасывал шубу на плечи Эммы. У автора потом был просто самый настоящий шок. А Эмма мне на ухо сказала, что новый вид манто ей больше по вкусу, ибо Рику (так звали ее друга дизайнера) последнее время часто изменяет чувство меры. Я поначалу подумала, что моего ребенка этапируют обратно на родину, но потом поняла, что ошибаюсь. А Фрэнк хохотал так, что мне пришлось силой увести его из комнаты. По крайней мере, около месяца воспоминания об этом происшествии приводили его в хорошее настроение. Заходя утром в ванную и берясь за свою бритву, он начинал громко смеяться, вспоминая выражение лица известного модельера. Самое удивительное то, что Эмма с удовольствием носит усовершенствованную Тошкой шубу и всем сообщает, какое у ее внука необыкновенное чувство меры и врожденный вкус. Она прочит ему карьеру дизайнера» Ясно?

– Светка, замолчи, ради Бога, я смеяться не могу, у меня после вчерашнего все внутренности болят. Не знаю, что они со мной вчера делали в операционной, но больно ужасно.

– Ничего, смейся, смейся, это еще никому не навредило. Ты что же думала, родить – это так просто?

– Я никогда не думала, что это так страшно, честное слово. Больше никогда не решусь на это.

– Не зарекайся: жизнь, она штука сложная, никогда нельзя сказать наверняка, как оно все дальше сложится.

Глава 10

Наше время теперь целиком было подчинено строгому распорядку дня больницы.

По часам мы кормили малышей, с каждым днем замечая в их поведении что-то новое. Один раз медсестра замешкалась и задержалась на несколько минут, наши детишки проголодались и заплакали. Конечно, мы со Светланой слышали первый крик наших детей после рождения, но тогда этот крик был для нас свидетельством начала жизни нового человека, а теперь впервые услышали плач собственных детей. Светкина девочка плакала громко и возмущенно, мой Сережка жалобно попискивал, как бы говоря: «Ну как не стыдно обижать такого славного маленького человечка?»

Я заметила, что Сережка стал обращать внимание на рисунок моей ночной рубашки, разглядывая цветочки, он даже перестал сосать и наморщил лобик, еще больше удивила его моя рука, когда я стала поправлять сползшую на лоб косынку. Обо всех несомненных признаках раннего проявления интеллекта я с гордостью сообщила Светке. «А моя ест и ест и ничего больше не делает, даже на меня лишний раз не взглянет», – с притворным возмущением ответила Светлана.