Муж - [13]

— Но почему? Мы же не первый день знаем друг друга! А осень я вообще прожила с ним!

— Лер, это сложно объяснить. Ты многое не знаешь, а рассказывать тебе не имею права. Скажу только, что за эти пять лет много дерьма было в его жизни, а пару лет назад он на самом дне был, на самом что ни на есть грязном дне. И такого сценария, где ты входишь хозяйкой в его дом, у него уже не было, а это, как тебе известно, всегда было самой радужной его мечтой, и он отвык от этой мысли, отвык от тебя. Ты ведь тоже изменилась и внутренне, и внешне, дорогая моя! Посмотри на себя, ты про диеты слышала что-нибудь?

— Не в бровь, а в глаз, — горько соглашаюсь.

— Именно! Но это всё фигня, конечно, это моё наблюдение, а не его, так что ничего такого не думай. Что действительно важно, так это то, что сейчас он выздоравливает потихоньку не только телом, но и душой. Ему ведь повезло с этой онкологией…

— Потому что я приехала?

— И это конечно тоже, но главное не это, а то, что он… Есть у меня подозрения определённые… но это всего лишь догадки, чёрт с ними. Главное, он борется, и всё сделает как надо, только дай ему время. Не дёргайся! Расслабься! Просто поживи какое-то время, не совершая резких движений, и не дави на него. Он же боится тебя до одури, разве не видишь сама? Ты же женщина! Дай ему почувствовать себя у руля, на коне, я не знаю, как ещё это назвать, но… он круги свои понарезает, созреет и кинется на тебя! И будет у вас ночь животного секса! Это точно! А потом всё будет хорошо!

Марк приторно ржёт, а я с усердием пытаюсь вычленить из этого словесного потока важное.

Twenty One Pilots — Stressed Out (Tomsize Remix)

А девица, тем временем, лобзает моего мужа всё наглее и наглее, всё интимнее и интимнее, и я не понимаю, к чему весь этот бред о душевных ранах, если можно просто убрать с себя руки чужой тётки? Ведь это же элементарно, если ты любишь!

Если любишь, конечно.

Марк внезапно вспоминает, что у него запланирована важная беседа и, напомнив про самбуку, пропадает в глубине яхты. А мне приходится опять коротать время в обнимку с бокалом в компании своего одиночества.

Я не знаю, когда случился тот коварный момент, но контакт разума с сердцем был безнадёжно потерян, и да, я люблю. Люблю сильно, постыдно, до ломоты в мозгу, до крутящего зудежа в области межбедерья. Ненавижу себя за это, презираю себя, но ничего поделать не могу.

Смотрю на его буйную голову, на руку с французским маникюром, ласкающую его затылок, пропускающую между пальцев мои! отросшие пряди, томно тянущие за них в недвусмысленном жесте, и хочется выть, как собаке с переломанными ногами. Ведь я помню кое-что из нашей прошлой жизни, знаю, как он реагирует на эти потягивания… и, похоже, знаю об этом не только я.

А что, если он сейчас встанет и поведёт её уединяться, ведь это, похоже, в пределах нормы для него? Я знаю, как это ни прискорбно, но до болезни именно это и было его стилем жизни, и мне уже успела сообщить об этом целая дюжина доброжелателей: он спит со всеми. Со всеми подряд. Имеет всё, что движется. Он такой, и я об этом знала. Знала, но расписалась на бланке с госвензелями. Зачем? Потому что люблю, потому что надеялась, потому что когда-то нетрезвый и немного обкуренный он рисовал мне картины семейного счастья из своего воображения. А разве тогда он что-то говорил о верности супругов, о преданности? Насколько я помню, речь шла лишь о мужском долге в плане достатка и детских книжках. А с другой стороны, его стремление хранить верность, несмотря на прессинг физиологии, тогда в Париже?

Господи, как же тяжело, как же всё сложно! И как было предельно просто и ясно с Артёмом, и недостатки его и достоинства как на ладони, и мой вполне осознанный выбор. И к чёрту феерический секс, если его цена так высока — моё разбитое сердце и поруганная гордость! А о каком феерическом сексе, вообще, речь? То несчастное подобие с безразличным выражением лица, которое случилось лишь раз, да ещё и чёрт знает когда?! С Артёмом и то было круче, если честно.

Twenty One Pilots — Ride

Через время мы с Марком пьём самбуку не вдвоём, а втроём, потому что он приволок своего друга, который к тому же не сводит с меня глаз, так как Марк, совершенно уже не отдающий отчёта своим словам, в один момент заявляет, что я и есть та самая, на которой «перемкнуло» звезду по имени Соболев. Причём поведение самого Алекса свидетельствует об обратном: не то что не любит и не уважает, а вообще ни во что не ставит — я уже сбилась с подсчёта оказанных ему «знаков внимания», но во главе планеты всей сегодня определённо брюнетка.

Мой мозг уже воспалён до предела, я на взводе ещё и потому, что у меня ПМС, как выяснится несколькими часами позже. Чтобы скрыть негодование, злость и обиду за унижение, я усердно закидываюсь коктейлями.

Время, то самое, которое быстротечно, на этой вечеринке тянется с черепашьей скоростью. Я никак не могу дождаться её конца и того момента, когда мы уже, наконец, причалим к нашей марине, чтобы я могла спокойно уединиться дома. Господи, как же хорошо, что хотя бы в доме не бывает всех этих людей!

Да, у моего супруга, оказывается, есть железобетонные правила — целый список. Одно из них: гости вечеринок, кем бы они ни были, никогда и ни под какими предлогами не входят в дом. Об остальном своде законов моего странного мужа позже.