Муж, любовник, незнакомец - [95]

Гадальная косточка ее доконала. После того как она увидела, что он бережно сохранил их общую реликвию, все шлюзы открылись. С той ночи они неуклонно становились все ближе, делясь общими воспоминаниями, иные из которых можно было выуживать из памяти лишь с предельной осторожностью, страстно предаваясь любви и открывая друг другу сердца с откровенностью, которой Софи не могла себе даже представить. Прежний Джей не был способен на такую близость. Софи сомневалась, что и сама была раньше способна на такое. Она чувствовала себя невероятно уязвимой. И счастливой, как никогда прежде. Она была отчаянно счастлива.

Но, начиная с той ночи, и страхи ее стремительно росли. Теперь Софи открылось, что любя, человек подвергает себя риску. Чем больше ты в ком-то нуждаешься, тем большую власть приобретает над тобой любимое существо — и тем опаснее становится. Нечто подобное она порой испытывала по отношению к Джею — ощущение риска, но в любом случае у нее, похоже, не осталось выбора. Она утратила способность отступать.

Высокий накал их отношений в основном, вероятно, был связан с мучившими ее странными симптомами. Но, склонная выдавать желаемое за действительное, Софи продолжала надеяться, что причина в чем-то другом, гораздо более простом — вроде чая «Розовый букет», который порекомендовала ей Уоллис. Софи каждый день выпивала несколько чашек и, быть может, плохо спала именно из-за содержащегося в нем кофеина.

Полуторачасовая поездка домой в плотной — бампер в бампер — пробке объясняла усталость, которая навалилась на Софи, когда она добралась, наконец, до своего дома. Но у нее на сегодняшний вечер была запланирована масса дел. Ее ждала записка от Эллен по поводу того, что нужно сделать по дому. В записке было также сказано, что в холодильнике стоит тарелка овощной лазаньи, оставшейся от ребячьего обеда. Если не считать шумной радости Блейза в связи с ее возвращением, в доме царила мертвая тишина.

Слишком мертвая, подумала Софи, накладывая еду в собачью миску. Джей предупредил, что не сможет звонить ей в течение этого периода лечения, поскольку будет находиться под неусыпным наблюдением. И все же она была разочарована, не найдя от него никакого сообщения на автоответчике. Должно быть, она надеялась, что Джей найдет лазейку, чтобы связаться с ней. В подавленном настроении она разогрела лазанью, хотя аппетита по-прежнему не было.

Тяжело опустившись на стул и склонившись над едой, Софи подумала, что недосып, стресс и прочее, видимо, враз лишили ее сил. Не съев и половины лазаньи, она решила прекратить насиловать себя и пораньше лечь в постель. Дела подождут до завтра.

Вилка звякнула о тарелку, Софи на минуту опустила голову, упершись лбом в ладонь. Температуры у нее вроде бы не было, хотя она и ощущала небольшой жар. Может быть, подцепила какую-нибудь хворобу?

«Нужно лечь в постель, — сказала она себе. — Мне нужно лечь в постель».

В этот момент для Софи не было ничего более притягательного, чем ее белая плетеная кровать. Она облегченно вздохнула, рухнула на нее, не раздеваясь, и перевернулась на бок. Единственное, что ей сейчас было нужно, — это вздремнуть, чтобы компенсировать недостаток сна в последнее время. Всего пару часов. А потом она встанет, вымоет посуду и постелет себе постель.

Проваливаясь в сон, Софи ощутила едва уловимый запах мандаринов и услышала неясный шум, какое-то царапанье — должно быть, Блейз пытался открыть дверь снаружи, только она не помнила, чтобы выпускала собаку на улицу. Оставалось надеяться, что Блейз не продерет дырки в ширме.

— Блейз, — пробормотала она сквозь сон, — прекрати.

«Почему пес продолжает царапаться в дверь?» Проснувшись, Софи услышала резкий звук, который, видимо, и разбудил ее. Было похоже, что кусочки пенопласта трутся друг о друга. Она с трудом сползла с кровати и по дороге в ванную то и дело натыкалась на мебель. Сонный дурман обволакивал ее словно сеть, которую она никак не могла с себя сбросить. К тому же, засыпая, она не включила ночник, и теперь в доме стояла кромешная тьма.

Наконец ей удалось нащупать выключатель. Раздался громкий щелчок, в спальне зажегся верхний свет, и ей удалось разглядеть выключатель в коридоре. Бредя в конец вагончика, Софи ощущала босыми ступнями холодные и шершавые квадратики старого, протертого линолеума. В какой-то момент она, наверное, скинула туфли, но совершенно не помнила когда.

— Блейз? — Голос неожиданно громко прозвучал в тишине, отчего Софи на мгновение остановилась. Взявшись за ручку раздвижной двери, ведущей во внутренний дворик, она ощутила, как твердый металлический край врезался в ладонь. Теперь она не слышала собаку — царапанье прекратилось, и Блейза нигде в доме, кажется, не было. Но Софи была уверена, что шуметь мог только он.

Бегло осмотрев двор и убедившись, что пса нет и там, во всяком случае, в пределах видимости, она раздвинула дверь пошире, высунула голову наружу и снова позвала его. Что-то здесь не так. Блейз должен был бы давно стоять рядом, дрожа от нетерпения. Дрессировка — не дрессировка, но он уже сбил бы ее с ног, стараясь проскочить в дом.