Муж, любовник, незнакомец - [12]

Джерри был старшим партнером в фирме «Уайт, Векслер и Дрейфус» и одним из двух адвокатов, осуществлявших опеку над компанией Бэбкоков. Вместе со своим компаньоном Филом Векслером он в настоящее время по доверенности руководил компанией. Назначенные советом директоров возглавлять дело Бэбкоков, пока не разрешится спор относительно акций Колби и Ноя, они заняли жесткую позицию против вступления Уоллис в права наследия, ссылаясь на ее наркотическую зависимость и эмоциональную неустойчивость.

«Филистеры», — интонация, с которой произносила это Уоллис, была пропитана ядом.

Однажды она неожиданно появилась на заседании совета директоров, чтобы оспорить их главный план, предусматривавший практическое сведение на нет расходов на бэбкокские научные исследования, и с тех пор они постоянно поносили ее, Уоллис даже пришла к выводу, что Уайт страдает навязчивой идеей и, вероятно, даже эдиповым комплексом.

— Уоллис?

Ее имя было произнесено очень тихо, и она не сразу сообразила, что кто-то подошел сзади, а, обернувшись, увидела протянутый к ней бокал шампанского.

— Эл... — Ей стоило усилий не выдать своего волнения. Эллис Мартин улыбался с искренней теплотой. Эл председательствовал где-то на научной конференции, и Уоллис боялась, что он не успеет на торжество. Но верила: он сделает все возможное.

Эллис прекрасно понимал, как важно для нее его присутствие, а равно отдавал себе отчет в том, что играет решающую роль в нынешней ситуации. Доктор Эллис Мартин был выдающимся ученым, лауреатом Нобелевской премии в области нейробиологии, руководил знаменитыми научными проектами фирмы Бэбкок, именно ему принадлежала заслуга создания ординаби и клормакса — прославленных антиастматических и, противовоспалительных препаратов. Но что важнее всего — он активно поддерживал претензии Джея на руководство фирмой.

— Я не могу, Эл, — сказала Уоллис, отклоняя предложенный ей бокал. — Я уже и так почти пьяна.

— В этом твоя беда, радость моя. Никогда не останавливайся на полпути.

Он настойчиво протягивал ей бокал, пока она, рассмеявшись, не взяла его и отважно, глядя прямо в глаза Элу, не поднесла к губам. Шампанское вспенилось и перелилось через край, а подвески на браслете вздрогнули, звякнув о хрусталь, весело и беспокойно, как сердце самой Уоллис. Это доставило ей огромное удовольствие и в то же время напомнило о чувстве вины, которое она испытывала из-за того, что в последние два года они с Элом так тесно сблизились. Но если честно признаться, она не представляла, что бы делала без него.

Он был единственным утешением и поддержкой в ее утратах и страданиях. Их дружба длилась так давно, что она уже потеряла счет годам. Они познакомились еще в колледже — она, Ной, Эл и Дотти. Двумя парами ходили на свидания, стали неразлучны и непременно сыграли бы двойную свадьбу, если бы высокомерные Бэбкоки не возмутились тем, что они собираются «устроить цирк».

Теперь их осталось только двое — она и Эл. Ной жил в клинике, а когда два года назад умерла от рака Дотти, Эл стал для Уоллис опорой. Иногда Уоллис с теплотой вспоминала, как весело они все жили, но чаще ей казалось, что так, как сейчас, было всегда: она и Эл.

— Напоминает встречу влюбленных, — сказал он, поднимая бокал и так же неотрывно глядя на нее.

Уоллис зарделась, как девочка, и с ужасом подумала, что кто-нибудь может обратить на них внимание. В последнее время Эл настойчиво повторял, что их отношения напоминают любовную связь.

— Когда-нибудь я затащу тебя в постель, распутница, — сказал он ей как-то вечером, когда они ужинали на террасе. — Можешь не обманываться на этот счет.

Уоллис была не единственной, кого обескуражила его дерзость. Милдред, нечаянно услышавшая тогда их разговор, уронила чайник. Слава Богу, что больше никого дома не было.

«Неугомонный человек», — подумала Уоллис, внимая его словам.

— Не здесь, Эл. Кто-нибудь услышит.

— Не будь такой самонадеянной, — поддразнил он. — Я имел в виду Джея и Софи. — Он указал на молодых людей, казавшихся теперь еще более поглощенными друг другом, чем в первые минуты встречи.

— Ах ты, негодник, — воскликнула Уоллис, — я еще подумаю, стоит ли извинять тебя — и то только при условии, что ты произнесешь тост в честь возвращения Джея.

Выкручивать руки не пришлось. Пребывая в игривом настроении, Эл чувствовал себя бонвиваном и хозяином среди всех присутствующих мужчин. Когда он прошел в центр зала и поднял бокал, Уоллис невольно залюбовалась им.

Он был так не похож на ее скованного, официального Ноя, и она часто задавалась вопросом: что, кроме очевидного интереса к фармакологии, могло так быстро сдружить двух столь разных людей? Эл был высок и поджар, его торс представлял собой идеальный манекен для портного, в то время как на коренастом, тучном Ное любая одежда выглядела мятой и сморщенной. Эл был красив. И, как оказалось, романтичен. Но Ной всегда действовал более агрессивно, добивался того, чего хотел, в том числе и ее, с неистовым упорством, и ничто не могло его остановить. Ной был строителем империи, гигантом на фоне остальных мужчин.

И все же был. Был. Теперь она думала о Ное в прошедшем времени. Ах, если бы она могла похоронить прошлое, весь тот кошмар, который случился пять лет назад, похоронить так глубоко, чтобы этот ужас никогда больше не всплывал в памяти.