Музей боевых искусств - [8]

— Обойдешься, — сказал он, наклонился к будто застывшей хрустальной струйке воды и сделал глоток, вытягивая губы, как лошадь на водопое. Разогнулся. — Пусть тебя до дому та девица, с которой ты всю ночь пьянствовал и развлекался и из-за которой потом на работу проспал, провожает. А я тебя до спортзала провожу.

Я все еще на что-то надеялся.

— Но, дядя Ваня, я думаю, что заслужил…

— Ага, — ухмыльнулся одной половиной лица так, словно у него был флюс, завуч. — Выговор с занесением в личное дело за то, что утренние тренировки пропустил. Но у тебя еще есть шанс получить его без занесения, если после обеда отработаешь.

Завуч, конечно, шутил — выговоры, как и советские времена, безвозвратно ушли в прошлое. Уж и не помню, чтобы кто-то кому-то их объявлял, а уж тем более заносил в личное дело.

— Ну, что, я виноват, что так вышло? — произнес я банальную фразу школьника, оправдывающегося в совершенной шалости перед классным руководителем.

Иван Сергеевич обреченно махнул рукой.

— Ты никогда ни в чем не виноват, — выдал он не менее тривиальный ответ классного руководителя по тому же поводу. — Давай умывайся и догоняй!

Что ж, начальник всегда прав. Ладно, пусть завучу перед детьми стыдно будет за то, что в его спортшколе тренеры на работу с разбитыми физиономиями ходят.

Я смыл с лица засохшую кровь и двинулся следом за дядей Ваней.

Перпендикулярно центральной дороге с трамвайными рельсами посередине шла широкая, идеально ровная дорога метров пятьсот в длину, которая упиралась в большущие ворота с двумя солидных размеров мячами вверху по обеим сторонам от них и дугообразным перекрытием между ними, на котором рельефными буквами было написано «Стадион «Трактор». Мы с Иваном Сергеевичем прошли по дороге, миновали арку и, прошествовав к одному из расположенных на территории стадиона зданий, где располагались спортзалы для борьбы, нырнули в него. Завуч действительно проводил меня до моего рабочего места, так как двери его кабинета и моего зала располагались в одном длинном узком коридоре. Повезло мне с соседом.

До начала тренировки оставалось еще сорок минут, и я отправился в душевую кабину смыть с себя грязь, которая накопилась на мне за время пребывания в изоляторе временного содержания, а заодно уничтожить бомжовский запах, который впитали поры моего тела.

И вот тут под струями прохладной воды, лившейся из душа, я решил попробовать отыскать преступников, похитивших из Музея искусств картины. Не найти во что бы то ни стало, а именно попробовать отыскать. Не найду, и бог с ними, нет крайней необходимости землю носом рыть и из-под нее тех двоих с рулонами холстов доставать, чтобы от себя подозрения отвести. Нет у майора против меня ничего. Ну а если найду — честь мне и хвала! — утру нос оперу, а заодно удовлетворю свое любопытство. Хочется знать, кто были преступники и где теперь картины великих мастеров, любоваться которыми по милости трех отморозков лишились возможности два миллиона граждан нашего города.

Выйдя из душа, я, взявшись за два конца полотенца, некоторое время разгонял бегавших по моей спине мурашек, образовавшихся от холодной воды, затем насухо вытерся и, переодевшись в спортивный, не пахнущий бомжами костюм, покинул тренерскую раздевалку.

В большом прямоугольном зале, застеленном борцовским ковром так, что оставалось место для кое-каких спортивных снарядов, было пустынно.

Я пробежался по спортзалу, слегка размялся, затем качнулся на снарядах, с удовольствием ощущая, как мышцы твердеют, наливаются силой, как в теле появляются легкость, упругость.

Начали собираться мои ученики. Первыми ласточками были впорхнувшие в спортзал, уже переодетые в спортивную форму трое подростков или, скорее всего, не три ласточки, а два откормленных голубя и один воробушек. Именно так на фоне двух крепышей-сверстников смотрелся Славка Минаев — тощий пацан с большими глазами, веснушками и толстыми губами, которыми в самый раз с кустов смородину обирать. Это он бежал за «Опелем» по Новокузнецкой и заглядывал в окно машины.

Я махнул рукой, подзывая пацана, и, когда он приблизился, сказал:

— Пойдем, Славка, поговорить нужно.

Приобняв мальчишку за плечи, я повел его на ковер в угол зала, где стояла гимнастическая скамейка. Усевшись на нее, мы прислонились спинами к стене, обитой по периметру зала, примерно на высоте полутора метров, матами, чтобы, если кто из борцов во время тренировки врежется в стену, не ушиб себе чего.

— Я знаю, Игорь Степанович, о чем вы со мной поговорить хотите, — шлепнув толстыми губами, сказал Славка. — Вы хотите, чтобы я язык за зубами держал, никому не говорил о том, как вы гробанулись на дороге и как вас потом в полицию забрали.

— То, что произошло на Новокузнецкой, — ошибка. Меня с другим спутали. Но ты действительно помалкивай насчет утреннего инцидента, не позорь тренера. А поговорить я с тобой хотел вот по какому поводу. — Я наклонился к парню и доверительным тоном спросил: — Ты же сегодня утром возле мусорки проходил, когда два мужика с рулонами холстов под мышками через забор перепрыгивали?

— Ну да, — с любопытством взглянул на меня Славка. — А что?